Наверняка на этом корабле кто-то есть, подумал я. Они увидят меня на камерах. Пришлют охрану. По крайней мере, я с кем-нибудь столкнусь. С кем-то из экипажа. Или я могу оказаться на судне один. Корабль может быть конфискован или заброшен. Возможно, даже не находится под управлением.

На меня смотрел черный объектив одной из камер, но это был глаз машины, такой же стеклянный, как и мертвый. Я долго удерживал его взгляд, но он выиграл состязание между нами. Я был тем, кто моргнул, а моргнув, двинулся дальше.

Какими бы ни были размеры кораблей, трюмы располагались на нижних палубах, вероятно, на корме. Если только это не транспортник. На транспортниках все трюмы располагались на нижних уровнях. Кубикула была бы выше, как на "Тамерлане", а мостик - впереди.

Я внезапно остановился, сообразив, что в воздушном шлюзе должна была быть военно-морская табличка с названием корабля и его расположением, предназначенная для использования командами, поднимающимися на борт в случае чрезвычайной ситуации. Наверняка скоро появится еще одна, и я смогу сориентироваться. У меня было чувство, что я знаю это судно, бывал на его борту раньше, но мои воспоминания о... прошлом были подобны теням, отбрасываемым оплывающими свечами. Напротив, мои воспоминания о Ллесу, о Рагаме и старом Салтусе, о том шлюзе и этом коридоре были яркими, как свет лазера.

Как будто только эти переживания были реальностью, как будто вся оставшаяся жизнь, все сотни лет были лишь воспоминаниями об одном ужасном сне. И все же я мог вызвать этот сон - эти воспоминания - к себе, держать их в руках по своему желанию, как я и делал, составляя этот рассказ.

Дверь, которая, как я надеялся, могла оказаться вторым воздушным шлюзом, оказалась лестницей, и я босиком перешагнул порог и начал осторожно спускаться, обеими руками вцепившись в шуршащее одеяло из фольги, чтобы согреться и прикрыть свою наготу.

Никого не встретив, я, как и ожидал, спустился в другой коридор. Двери, ведущие внутрь, открылись без возражений, а механизмы тихо звякнули, предупреждая любого прохожего об их работе. Не испытывая страха, хотя, возможно, мне следовало бы его испытывать, я прошел по короткому проходу и попал в трюм.

Вернулся пронизывающий холод, еще более сильный, чем в шлюзе, а под ногами хрустел и таял иней.

Весь огромный трюм был заполнен спящими, холодными цилиндрами из голубого стекла, яслями для фуги, внутри которых в подвешенном состоянии плавали спящие тела, к голове и груди были прикреплены электроды, на сгибе каждого локтя - капельницы.

Это была кубикула, и ее расположение здесь, в недрах корабля, а не наверху, означало, что эти тела были грузом, а не командой. Значит я находился на транспортнике и удивился. Я редко плавал на транспортнике. Где же я был тогда? И зачем Рагама послал меня сюда?

Где Кассандра?

Любопытство прогнало даже лютый холод, и я направился к ближайшим яслям, расположенным на углу прохода, который тянулся влево и вправо по всей длине огромного корабля. Спящие выстроились вдоль этого прохода, десятки их, каждый в штабелях высотой в полдюжины, и еще больше проходов тянулись дальше. Должно быть, их были тысячи - и мужчин, и женщин, ожидающих команды, которая поднимет их с постелей, похожих на могилы, к новой жизни.

В ближайших ко мне яслях плавала женщина, ее лицо было безмятежно. Я смахнул со стекла налет, чтобы взглянуть на нее. Голова у нее была лысая, а на шее чернела татуировка с кодом легиона. Не в первый раз я был поражен неправильностью этого места и процесса: человеческие тела хранились в холодильнике, как говяжьи бока, без оглядки на скромность или человеческое достоинство.

Мое собственное лицо смотрело на меня из темного стекла. Кривое стекло растягивало лицо, а конденсат и быстро образующийся иней еще больше затемняли его. И все же я видел гладкие щеки, длинные и спутанные волосы, не замечал ни шрамов, которые нанес Дораяика, ни следов Вечно Быстротечного Времени. Я жаждал увидеть себя более ясно, но знал, что должен искать в другом месте.

Где-то вдалеке прозвучал сигнал тревоги, и я пришел в себя. Отвернувшись от неживого лица женщины и от своего собственного, только что созданного, я двинулся к яслям для фуги. Все капсулы были сконструированы таким образом, чтобы их можно было отсоединять от кабелей и по отдельности перевозить в Медику и обратно на портативных источниках питания, даже снимать с кораблей. Я нащупал край яслей, увидел рельефную табличку на правой стороне, прямо над неактивным экраном медицинского монитора. Золотые буквы на черном фоне. Большим пальцем я отколол то, что, как догадался, было многолетним слоем инея.

Я рассмеялся, увидев табличку, на которой было написано:

СОБСТВЕННОСТЬ ИМПЕРСКОГО ВОЕННОГО СУДНА

ГАДЕЛИКА | МТС-10459

ЛИТЕЙНЫЕ ЗАВОДЫ "КРАСНАЯ ЗВЕЗДА", ГЕРМОНАССА

ISD 16009.04.26

Я был по-настоящему дома.

Через мгновение в моем сознании всплыла карта окрестностей. Разве я не проходил по этим залам сотни раз за годы, проведенные между Сабратой и Форумом? Огромный трюм, в котором я оказался, тянулся почти по всей длине корабля, примерно на две мили. Я знал, как добраться до мостика, но чувствовал, что мои попытки будут безрезультатными. "Гаделика" стояла в доке на орбите одной из шестидесяти лун Форума, законсервированная на время моего пребывания в столице. Если она все еще там, то вряд ли ее заправили, а если и заправили, то я вряд ли смог бы захватить ее в одиночку, пренебречь мерами предосторожности, которые, несомненно, были приняты, сняться с якоря и провести через марсианскую службу безопасности.

И снова… где теперь Кассандра? Она была на поверхности, а с ней Нима и Эдуард. Эдуард... Я запоздало вспомнил, что Эдуарда должны были перевести, что Аврелиан намеревался увезти его, чтобы обеспечить безопасность операции "Гномон" от Капеллы.

Как долго я был мертв? Я не мог оставаться в Ллесу более одного дня, и все же мое ощущение времени в том, другом времени, и время здесь, в моем собственном месте, не обязательно коррелировали. Насколько я знал, могли пройти годы, а могли - секунды. Когда я погиб, сражаясь с Аранатой Отиоло, прошли считанные минуты, хотя казалось, что я пребывал в Ревущей Тьме долгие эпохи.

Плотнее завернувшись в фольговое одеяло, я зашаркал онемевшими ногами по ледяному полу, желая, чтобы они не чувствовали пронизывающего холода. На пересечении каждого прохода я останавливался, вытягивал шею и оглядывался в поисках одного из диодных дисплеев,