– Бывает, и за медяху убьют. Неосторожен я нынче был, потому чуть не попался – вот дьявол. Боярину не скажем?

– К чему? Ничего ведь такого и не случилось.

– Правильно, – Марко одобрительно улыбнулся. – Тогда я сейчас – в церковь, на Трастевере. Ты как?

– И я с тобой, пожалуй, пройдусь – мало ли что? Вдвоем-то, как видишь, сподручнее.

– Это точно!

– Только сперва в какую-нибудь корчму зайдем. Поедим да горло промочим.

Римский папа Иннокентий Четвертый, в миру – граф Лаваньи Синибальдо Фиески – явно не торопился в Вечный город окормлять паству, занятый куда более насущным делом – борьбой с императором Фридрихом. Как сказал толмачу Марко отец Бенедикт, священник церкви Санта Мария ин Трастевере, понтифик задержится еще как минимум на неделю, таким образом, группе Ремезова больше ничего не оставалось делать, как только ждать, при этом не забывая о людях коммунального судьи мессира Джанкарло Гоцци – они ведь все еще должны были искать «побегушника» и его «сообщников». И еще нужно было на что-то жить – привезенные с собой деньги таяли, словно снег в теплый апрельский день.

Впрочем, эта проблема оказалась теперь очень даже решаемой – «лекарь из Стокгольма» господин Энгельс Карлсон (доктор Эннио Каросо) и его молодой ассистент Марко уже в самые ближайшие дни приступили к активной врачебной практике, благо клиентов искать не приходилось, достаточно было просто заглянуть в таверну домовладельца ушлого Чинизелли. Он и подогнал страждущих, не за просто так, конечно – комиссионные, брал, собака, вперед, и не такие уж маленькие.

– Ладно, черт с ним, – выходя на улицу, заболотский боярин с грустью подкинул на ладони изрядно похудевший кошель и, привязав его к поясу, махнул рукой. – Сами бы мы гораздо дольше больных искали, ведь так?

Марко молча кивнул, он вообще в последнее время говорил мало, производя впечатление человека, погруженного в какие-то свои невеселые думы.

Щурясь от бьющего в глаза солнца, Павел поправил шляпу:

– Кто у нас там поближе-то? Арчимбальдо Гроссо… Серебряная улица – тут, недалеко, у Тибуртинских ворот. Забыл спросить… это Арчимбальдо, похоже – серебряных дел мастер. Что-то у него кожное, кажется – зуд.

– Надо бы мазь купить, – вскинул глаза юноша. – Поглядеть что-нибудь на ближайшем рынке.

Ремезов мотнул головой:

– Не, заморачиваться не будем, некогда – вон, сколько клиентов еще! Осмотрим, выпишем рецепт – а уж мазь синьор Гроссо сам себе купит, слуг пошлет.

– Ну, как знаешь, господин, – безразлично пожав плечами, толмач пропустил Павла вперед и молча зашагал следом.

Дома у Арчимбальдо их уже ждали: едва только Ремезов постучал в массивные, ведущие во внутренний дворик ворота, как створки тут же распахнулись, едва на зашибив вовремя увернувшегося Марко, и дюжий привратник – или просто слуга – с поклоном провел «господина врача» и его юного ассистента в покои хозяина.

Мэтр Арчимбольдо Гроссо – довольно живенький для своих лет старичок с венчиком седых волос на лысеющей блестящей макушке – и в самом деле оказался вполне преуспевающим серебряных дел мастером, главой цеха и владельцем нескольких мастерских, одна из которых располагалась здесь же, во дворе, а на первом этаже дома – лавка.

– А! Вы и есть тот самый доктор Эннио Каросо?! – при вид вошедших «медиков» мэтр Арчимбольдо вскочил с постели, длинная ночная рубашка его оказалась сшитой из чистого шелка, что более чем явно указывало на высокие доходы ее обладателя.

– Много слышал о вас, господин Каросо. Вы посмотрите меня сейчас? Пожалуйста, не стесняйтесь, сейчас слуги принесут воды… а может, хотите вина? Так я велю…

– Не откажемся, – важно кивнул «доктор» и, потерев ладони, добавил: – Только сначала поставим диагноз, определим, что там у вас. Ну, раздевайтесь, глянем.

Почти вся кожа старика оказалась усыпанной мелкими красными прыщами, скорее всего – крапивницей, из чего Марко, как бывший медик-студент, тут же заключил, что у мэтра что-то не в порядке с почками, о чем и шепнул незаметно Павлу.

– Вам следует полечить почки, уважаемый синьор, – закончив осмотр, сообщил «доктор Каросо». – Мой ассистент сейчас выпишет вам лекарство, а заодно и мазь для снятия зуда. Найдется у вас чем и на чем писать?

– Вот даже так?! – уважительно изумился больной. – Видно, вы большой ученый, уважаемый синьор Каросо. Что ж, чернила и флорентийскую бумагу слуги сейчас принесут.

Мэтр Арчимбольдо Гроссо хлопнул в ладоши, и в комнату тотчас же проскользнул слуга – юркий, довольно юный и незаметный, как тень.

Пока Марко выписывал рецепты, «господин доктор», в полном соответствии с пресловутой «инструкцией» развлекал клиента пошлыми анекдотами и всякого рода байками «из стокгольмской жизни», время от времени умолкая и с напускной важностью контролируя ассистента:

– Ага, ага, так… Все правильно.

Гостеприимный дом мастера Гроссо «лекарь» и его помощник покинули сопровождаемые лично хозяином до самых ворот:

– Ах, хорошо, что я именно к вам обратился, достопочтенный синьор, – весело приговаривал страждущий. – Мне прямо сейчас уже полегчало. А ведь, честно признаюсь, я уж почти договорился с этим невеждою Тенезильо, который только и умеет, что прописывать кровопускание и пиявки, а от его унылого вида, кажется, можно и умереть.

– Выздоравливайте, уважаемый господин Гроссо, – уходя, вежливо поклонился «врач». – А мы к вам еще заглянем – всенепременнейше!

– Заглядывайте, заглядывайте, очень вас жду!

Отойдя от дома больного на пару десятков шагов, Ремезов с удовольствием потрогал кошель, явно потяжелевший от выплаченного в качестве гонорара серебришка, и обернулся к Марко:

– А неплохо сегодня день начался, верно?! О, смотри, смотри – слуга мэтра Гроссо. Шустрый какой паренек, наверное, на рынок за лекарствами помчался.

– Рынок-то в другой стороне, – хмуро отозвался толмач. – Да и слуга этот – странный. Чего это он по сторонам оглядывается, словно бы боится кого?

– Так это ж город! – резонно заметил Ремезов. – Всяких лиходеев полно, только расслабься.

– Вот это уж да! – Марко охотно кивнул головой и даже чуть-чуть улыбнулся. – Кто там у нас следующий, синьор?

– Некий Фенио Квадрери, лавочник. Тоже недалеко живет, на Виминале.

А вот с этим больным «докторишкам» не очень-то повезло, так ведь и не могло же везти все время. Начать с того, что сам владелец винной лавки синьор Фенио Квадрери оказался вовсе не больным, запущенной подагрой страдала его теща – высохшая и мосластая женщина лет сорока пяти с желтым остроносым лицом, изборожденным морщинами и недоверчиво-желчным взглядом профессиональной скандалистки. Сам-то виноторговец сразу же и испарился – мол, по делам, – а вот лекарям пришлось несладко, ну до чего же въедливой и занудной оказалась старушка!