– Ну, где же вы там? Как говорится – бьенвеню! Добро пожаловать!

Вражины не заставили себя долго ждать: растущие по всему склону холма кусты затрещали, раздвинулись, и на небольшую полянку в ивовых зарослях выскочили четверо дюжих хлопцев – двое с мечами и двое с дубинами. Завидев Павла и Марко, парняги гнусно заулыбались… но тут же сникли, углядев сверкающие острия мечей и воинов: Осипа, Кондратия, Убоя с Волом. Дружинник стояли молча и нехорошо ухмылялись.

Один из врагов ударил с разбега, не думая – и Ремезов без труда отразил выпад, махнув своим людям мечом.

– Стойте! – воткнув клинок в землю, неожиданно воскликнул чернявый и коренастый парень с круглым, как сковородка, лицом.

Кажется, его звали Лупус – волк.

Павел скривил губы:

– И что ты нам хочешь сказать? Кто и зачем вас прислал?

– Скажу, а чего же! – пожал плечами Лупус. – Раз уж так все пошло – чего нам за других отдуваться. Верно, парни?

Видно, он был тут за старшего, и остальные гопники молча кивнули, с надеждой посматривая на своего главаря.

– Да! Арбалет сюда перекиньте, – вспомнив, Павел протянул левую руку, правой же по-прежнему сжимал меч.

Лупус кивнул головой, и один из его парней, подойдя, протянул боярину самострел – небольшой, изящный, самого простого вида. Тисовое ложе, лук из рога горного козла или барана, железная скоба для упора ногой при натягивании тетивы – стремя. Хорошая, убойная вещь, жаль только заряжать долго, в бою-то можно и не успеть.

Ладно, пригодится.

– Теперь – стрелы.

Упал в ладонь тяжелый кожаный мешок.

– А вот сейчас – так и быть, поведайте, что вам от нас нужно?

– Некий господин Тенезильо хотел бы переговорить с вами, синьор.

Что ж, Ремезов давно уже этого ожидал. Еще бы, как это – обойтись без происков конкурентов?! Затем и наказал своим парням незаметно сопровождать себя и Марко, и ведь как в воду глядел – вот они, субчики-то, попались! А ведь, ежели не предосторожность, так ведь могло все и по-другому кончиться, гораздо хуже.

Доктор Сальваторе Тенезильо, выпускник того же самого факультета в славном городе Болонья, на котором не так давно учился и Марко, проживал в узком двухэтажном особнячке на тенистой улице Менял, располагавшейся в виду старых терм Диоклетиана, которые ушлые местные жители давно уже потихоньку растаскивали на кирпичи. Высокий, сутулый, с неприветливым, по-лошадиному вытянутым лицом, лекарь сделал над собой немаленькое усилие, для того, чтобы натянуть на лицо улыбку, ведь первое, что сказал ему Ремезов, было:

– Я не намерен оставаться в Риме больше пары недель. Собираюсь вернуться на родину, вот только припаду к длани понтифика, за тем ведь, собственно говоря, и приехал.

– Что ж, – Тенезильо развел руками. – Знал бы я это раньше… Могли бы, коллега, и зайти.

Вина Павел, конечно, выпил – в знак примирения высоких договаривающихся сторон – однако на предложенный ужин не остался – сказал, что спешит. Да коллега и не особо настаивал, поспешно распрощался, с холодной вежливостью проводив до дверей, после чего поднялся к себе и, усевшись в глубокое кресло, задумался, поглядывая в окно на затягивающееся синими дождевыми тучами небо. Думал синьор Тенезильо недолго – ухмыльнулся, придвинул кресло к столику с чернильным прибором, вытащил из-под изящной античной статуэтки чистый листок и аккуратно, высунув от усердия язык, вывел:

– Уважаемому господину Джанкарло Гоцци, судье…

Осень 1243 г. Рим

…лекарь из Швеции. Вот как – лекарь из Швеции! – задумавшись, коммунальный судья мессир Джанкарло Гоцци отложил принесенное еще вчера письмо, точнее сказать – донос, и потянулся холеной рукой к лежавшему на столе колокольчику. Позвонил.

В кабинет – длинный, богато обставленный, но неуютный – тотчас же заглянул дежурный стражник с алебардой в руках:

– Да, господин судья?

– А кликни-ка мне, любезнейший, этих бездельников – Луиджи и Валентино.

– Слушаюсь, господин судья!

Стражник прикрыл за собой дверь, и в коридоре сразу же раздался его громкий голос. А через некоторое время – да почти сразу же – в кабинет вошли двое: невысокого роста крепыш лет сорока – с круглым, ничем не примечательным лицом и обширной лысиной – Валентино, и скуластый молодой парень – Луиджи – со столь же неприметным, как и у его напарника, лицом и вечной хмуростью, исходящей из темных, глубоко посаженных глаз, напоминавших маленьких хитрых паучков, затаившихся в центре паутины в ожидании жертвы.

– Звали, господин судья?

Войдя, напарники вежливо поклонились.

– Звал, звал. Что там у нас по колдуньям? Папский инквизитор, отец Серджио, кстати, уже присылал курьера, спрашивал – нет ли там чего у нас на этих ведьм по нашей линии, а они уже свое-то следствие закончили… Так что, есть ведь? Молчите! Сам знаю, что есть. Не это главное – а ризница в храме Святой Сесилии. Нашли, кто оттуда всю священную посуда украл, и как только руки у святотатца не отсохли? Что молчите? Сказать нечего? Ладно, об этом я с вами, бездельники, после поговорю.

Синьор Гоцци махнул рукой:

– Пока садитесь вон, на скамью, да слушайте повнимательней.

Вновь взяв письмо, он зачитал вслух некоторые отрывки – «отвратительный недоучка-интриган», «сребролюбец», «сколотил банду», «называют себя шведами, но на самом деле – они немцы из Швабии»…

В этом месте судья поднял глаза и внимательно посмотрел на своих людей:

– Понимаете, к чему тут клонят?

– Еще бы, мой господин, – отразив лысиной упавший через оконце игривый солнечный луч, со всей серьезностью кивнул лысый Валентино. – Дескать, а не связан ли некто – на кого написан донос – с кем-нибудь из видных гибеллинов? Может быть даже – с самим антихристом Фридрихом?! – Именно так в письме и утверждается, – мессир Гоцци язвительно прищурился и перевел взгляд на второго агента, Луиджи. – Ну, а ты что скажешь?

– Можно узнать, кто автор доноса? – хмуро поинтересовался парень. Голос его оказался низким, хрипатым, такой более присущ старику, нежели человеку молодому.

Судья скривил губы – не поймешь, то ли в презрительной гримасе, то ли в некой скучающей ухмылке, коей власть имущие люди так любят награждать простолюдинов:

– Автор – добропорядочный горожанин, Сальваторе Тенезильо, врач.

– Ага! – азартно хлопнув в ладоши, не удержался Валентино. – Даю голову на отсеченье, тот, на кого доносят – тоже врач!

– Догадливые вы мои… – синьор Гоцци покачал головой все с той же кривоватой усмешкой на тонких губах. – Понимаю твою мысль, Валентино. Может – и так, может – и счеты сводят. Однако этот шведский – или швабский! – лекарь и его слуги – «банда», как пишет Тенезильо – все всяких сомнений, люди весьма подозрительные. Думаю, их стоит проверить. Как и самого доносчика, разумеется. Все поняли?