Император Карл вернулся обратно в Испанию в 1538 году. Сперва он прибыл в Бургос, затем в Вальядолид, откуда он и императрица выпустили множество указов касательно Индий. К примеру, один из них был призван поощрять тамошних холостяков к заведению семьи, давая женатым преимущество в получении энкомьенд. Другим указом предписывалось, чтобы церковный трибунал рассмотрел катехизис для тарасков, уделяя особое внимание тому, чтобы используемые термины не создавали трудностей в их обучении и религиозной практике{1037}. Практически начинало казаться, будто американские владения становятся приоритетными среди других направлений имперской деятельности.

Однако в Испании император был не менее отягощен проблемами с дворянством, чем это было в Германии. Так, в октябре 1538 года он созвал кастильские кортесы в Толедо. С Карлом были не только прокурадоры городов, но весь цвет дворянства – девяносто пять грандов и вельмож, – а также духовенство. Он разъяснил, что общий доход от государства едва превышает 1000000 дукатов, но более половины этой суммы уже заложена авансом. В связи с этим короной принято решение ввести новый налог – сиса (акциз), который предстоит выплачивать всем поголовно, нечто наподобие алькабалы{1038}, только больше. Оппозицию этому предложению возглавил герцог Бехарский, сын большого друга и благодетеля Кортеса, и в конце концов Карл оставил эту идею.

Это собрание кастильских кортесов отличалось повышенной степенью раздражительности всех участвующих сторон. Представители трех сословий собрались в трех разных зданиях. Вельможи отказались признать секретаря, назначенного королевским двором, и когда он появлялся в здании капитула монастыря Сан-Хуан-де-лос-Рейес, рассерженные дворяне изгоняли его оттуда, крича: «Оставь, оставь нас, здесь нам не нужен никакой секретарь»{1039}.

Именно здесь, по словам Сепульведы, Карл заявил: «Теперь я понимаю, насколько малой властью обладаю»{1040}. Сандоваль сообщает, что Карл воскликнул, обращаясь к коннетаблю Кастилии: «Я непрочь выбросить вас из окна!» – на что коннетабль (им был Веласко) ответил: «Вашему Величеству следовало бы быть осторожнее, ибо, хотя я невелик ростом, но имею немалый вес».

В то время идея войны с турками настолько захватила Карла, что он спешил поскорее разделаться со всеми остальными проблемами{1041}. Его не вразумило даже письмо с добрым советом, которое прислала из Нидерландов его сестра Мария:

«Ваше Величество – величайший государь христианского мира, но Вы не имеете права начинать войну от имени всего христианского мира до тех пор, пока не будете уверены, что доведете ее до победного конца. Подобное предприятие может быть исполнено лишь на протяжении многих лет и потребует неистощимых денежных вложений. Откуда возьмутся эти деньги? Из Франции? Из Венеции? Из Неаполя? Из Нидерландов? Можете ли Вы сейчас отправиться в поход, оставив нас без защиты? Турки не будут покорены до тех пор, пока вся их империя не падет. Столь великий правитель, как Вы, должен лишь одержать победу, и никак иначе; поражение будет величайшим преступлением. Завоюйте любовь немецких князей, сделайте Францию своим другом, а не противником. Пройдите Францию от края до края, завершите все счеты с французским королем, затем посетите свои нидерландские владения, затем Германию, и наконец Италию. Заручитесь поддержкой всех этих стран! Таков совет, который я со всем смирением Вам предлагаю»{1042}.

В 1539 году Карлу пришлось пережить уход своей возлюбленной жены, императрицы Изабеллы, умершей родами. Ее смерть была трагедией всего среднего периода жизни Карла.

И тем не менее, Карлу по-прежнему приходилось иметь дело со столь прозаическими материями, как соперничество между Каса-де-ла-Контратасьон, Советом Индий и городским советом Севильи. В 1539 году было решено, что во всех гражданских вопросах, относящихся к торговым предприятиям в Индиях, сообщению с тамошними владениями и плаваниям туда и обратно, имеет право действовать только Каса-де-ла-Контратасьон, а муниципальный совет не должен вмешиваться. Каса-де-ла-Контратасьон мог подавать апелляции в Совет Индий, но все подобные апелляции, имеющие дело с суммами свыше 40 тысяч мараведи, должны были решаться Судом ступеней (имелись в виду ступени кафедрального собора, где деловые люди улаживали свои дела), в котором Алонсо де Сеспедес, исполнявший должность судьи, оказал столь большое влияние на события начала XVI столетия{1043}.

В гражданских делах, имевших отношение к Индиям, проситель мог выбирать между Каса-де-ла-Контратасьон и муниципальным судом (но только в тех случаях, когда обвиняемый находился в Севилье). Уголовные дела должны были всегда впервые выслушиваться в Каса-де-ла-Контратасьон; однако уголовные дела, включавшие смертные случаи, после слушания в Каса должны были передаваться в городской совет для вынесения приговора{1044}.

Все эти соображения не помешали Карлу запланировать новое путешествие во Фландрию и Германию, оставив регентом кардинала Таверу, которому он мог довериться (поскольку императрицы уже не было в живых) – хотя в конечном счете ему помогали Кобос и Гарсия де Лоайса. Франсиско де Борха, маркиз де Льомбай, правнук папы Александра VI, был назначен вице-королем Каталонии. Гранвель, Васкес де Молина и Идиакес были теперь главными секретарями императора по вопросам за пределами Испании, по существу министрами иностранных дел.

В 1541 году мы последуем за Карлом в Регенсбургский рейхстаг, где собрались немецкие князья. Здесь венецианский кардинал Контарини, возглавлявший католическую часть собрания, выказал в своих выступлениях опытность в делах Индий, благодаря своей прежней nunciatura в Испании. Был здесь и новый пророк непримиримого протестантизма – Жан Кальвин из Женевы. Впрочем, некоторые знаки были благоприятными: Филипп Меланхтон, например, проявил склонность к примирению. Карл, страстно желавший примирения, часто вмешивался в беседу. Однако в результате мирное решение так и не было достигнуто. Карл удалился и затем повстречался с папой в Лукке, в епископском дворце. Папа благословил его на новый поход против Оттоманской империи.