В договоре было также и несколько секретных пунктов: Франциск соглашался помогать Карлу бороться со злоупотреблениями в Церкви; Франция обещала свою поддержку планируемому Вселенскому собору в Тренте; Франция должна была приложить все усилия к тому, чтобы способствовать возвращению немецких князей в лоно католичества; Франциск должен был оказать Карлу обещанную дипломатическую помощь против турок; Франция обязывалась поддержать возвращение Женевы герцогу Савойскому; Франциск не должен был подписывать какие-либо мирные договоры с Англией, в которых не участвовал Карл; и наконец, в случае, если Карл начнет войну с Генрихом VIII и Англией, Франция обещала ему поддержку{1059}.

Договор на этих условиях был подписан 14 сентября 1544 года в аббатстве Сен-Жан-де-Винь, среди суассонских виноградников. Для скрепления мира было условлено, что в октябре королева Франции, сестра Карла Элеонора, посетит свой родной город Брюссель в сопровождении своего пасынка герцога Орлеанского, к которому император относился уже почти как к сыну, а также королевской любовницы мадам д’Этамп. С Карлом прибыла его сестра, королева Мария Венгерская, его австрийские племянники, эрцгерцоги Максимилиан и Фердинанд и его зять Оттавио Фарнезе, сын папы[133], женившийся на внебрачной дочери Карла Маргарите Фландрской[134]. Были устроены балы и турниры: «…при их встрече казалось, что они [император и его сестра] никогда не закончат целоваться и обнимать друг друга»{1060}.

За этими празднованиями последовали дискуссии в Испании касательно того, следует ли Карлу сохранить за собой Милан или Нидерланды. Итальянскую партию возглавлял герцог Альба, новый правитель Милана, которого поддерживал граф Осорно, считавший Милан важнейшим пунктом на подступах к Германии, а также ключом к обороне Неаполя – в то время как Фландрия, по его мнению, была трудноуправляема, открыта для нападения с французской стороны, и к тому же никогда не делала ничего для Испании. Противоположных взглядов придерживался Тавера{1061}. В результате ничто так и не было решено: Испания продолжала претендовать на обе территории.

Еще одним следствием неотрывной поглощенности Карла военными делами явилось то, что, когда зимой 1545 года в конце концов открылся долгожданный Вселенский собор – это произошло в Тренте, на самом севере Италии, – его представитель, Франсиско де Толедо, ученик фрая Доменико де Сото и профессор Саламанкского университета, имел полную свободу действовать согласно своему разумению.

Кобос подобострастно писал императору Карлу о Филиппе:

«Король Филипп… уже сейчас настолько великий монарх, что его знания и способности намного опережают его возраст[135], ибо он, кажется, достиг невозможного благодаря своему глубокому пониманию вещей и большой способности ухватывать суть. Его развлечениями служат полное и неустанное погружение в работу и государственные дела. Он постоянно думает о таких вещах, как благоразумное управление и насаждение справедливости, не оставляя места ни для фаворитов, ни для праздности, ни для льстивых речей, ни для какого-либо из пороков… когда возникает необходимость созвать совещание, он всегда с величайшей серьезностью и вниманием выслушивает мнение каждого из собравшихся… он часто имеет со мной приватные беседы по нескольку часов кряду… а впоследствии так же запирается вдвоем с председателем Совета [инкисидором] Вальдесом для разговоров о правосудии или же с герцогом Альбой – для разговоров о войне… я совершенно поражен благоразумием и обдуманностью высказываемых им мнений»{1062}.

В 1546 году Карл написал своему сыну Филиппу о том, что решился и открывает военные действия против немецких князей. Необходимые для этой кампании деньги он собирался занять у нюрнбергских, аугсбургских, генуэзских и антверпенских банкиров. Обеспечение? Ну как же, им послужит партия золота и серебра из Индий размером в 600 тысяч скуди. Карл выражал надежду, что Кобос возьмет на себя соответствующие переговоры. В его письме сквозил оптимизм: в 1545 году императорская пятина (его доля от привезенных из Индий сокровищ) составила 360 тысяч дукатов{1063}.

Как бы там ни было, Кобос действовал быстро: 22 мая он и кастильский Финансовый совет – в лице Хуана Суареса де Карвахаля, Фернандо де Гевары, Кристобаля Суареса и Франсиско де Альмагера – подписали договор о займе с испанским представителем дома Фуггеров, которые по-прежнему являлись богатейшими банкирами в Германии{1064}. Из поименованных членов совета первый был низложенный епископ Луго; Гевара, баск родом из Тресеньо, много лет пробыл ректором Испанского университета в Болонье; затем, с 1515 года, он состоял в Государственном совете Карла и был его переводчиком (Гевара знал итальянский и латынь, а возможно, также французский и немецкий). Он был председателем Месты – организации, призванной следить за здоровьем и правами овец[136], – членом Арагонской инквизиции, а также входил в совет императрицы Изабеллы.

Кристобаль Суарес вошел в Финансовый совет в 1525 году, а в 1531 году стал его главным бухгалтером. Альмагер был протеже Хуана Лопеса де Рекальде – Кобос восхищался его качествами и сделал его своим помощником. Кобосу также удалось раздобыть деньги путем перемещения некоторых средств, выделенных на другие нужды; однако он написал императору, что финансовая ситуация по-прежнему затруднительна: «…мы дошли до последнего предела, разве что Господь наш Бог, по Своей милости, а также Ваше Величество сможете изыскать какое-либо средство ко спасению». Кобос предложил «план безысходности»: захватить всю имеющуюся в Испании наличность и переправить ее на галерах императору, чтобы у него были готовые деньги в Генуе, где они были так необходимы. Этот безумный план был одобрен Филиппом и советом. Филипп впоследствии писал отцу: «…эти королевства столь бедны золотом – здесь невозможно найти и скудо, – что здесь не будет недостатка в жалобах и стенаниях…» Однако каким-то образом им удалось собрать 180 тысяч скудо к 10 октября{1065}.