2) Сиверская – Вырица – Тосно – Шапки.

3) Поги – Слуцк.

4) Красногвардейск – Покровская – Слуцк. Уделить особое внимание шоссейным дорогам:

1) Луга – Красногвардейск.

2) Сиверская – Вырица – Тосно – Шапки.

5. Разрушить узлы железных и шоссейных дорог:

1) Кингисепп.

2) Волосово.

3) Толмачево (ж. д. мост через р. Луга).

4) Сиверская.

5) Красногвардейск.

6) Ново-Лисино.

7) Стекольный (мосты через р. Саблинка).

8) Тосно.

9) Мга.

Обратить особое внимание на разрушение узлов:

1) Красногвардейск.

2) Ново-Лисино.

3) Тосно.

4) моста у Толмачево.

6. Прикрыть от воздействия авиации противника г. Ленинград, основные районы расположения войск и штабов 67 и 55 А и штаба фронта, а также районы расположения фронтовых баз Медвежий Стан, ст. Мельничный ручей, Удельная, Токсово, Лесной и ж. д. Волховстрой, Жихарево, Шлиссельбург, Мельничный ручей, Ленинград; Волховский и Ленинградский узлы, обратив особое внимание на прикрытие переправ в районах Волховстрой и Шлиссельбург.

Установить лимит расхода авиагорючего – 200 тонн.

8. План боевого использования 13 ВА доложить 24.8.43 г.

Командующий войсками Ленинградского фронта генерал-полковник ГОВОРОВ

Член Военного совета фронта генерал-лейтенант А. ЖДАНОВ

Начальник штаба фронта генерал-лейтенант ГУСЕВ

Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. М.; СПб., 2005. С. 371–373.

Из дневника архитектора Архитектурно-планировочного управления Э. Г. Левиной

1943 г.

6 июля.

На Сенной площади мальчишки играют в футбол: движения легкие и быстрые; это уже не те дети, которые зимой съезжали на санках с ДЗОТа. Те были как больные после долгого лежания, учащиеся вновь простым и привычным движениям. В этих никакой болезненности – хорошие здоровые ребята, те самые, которые зубрят зачеты, не льют касторки в чернильницу, потому что у них и у учителя одна и та же медаль «За оборону Ленинграда». Ребята могут перевыполнять нормы в цехах, а учитель мог потушить десятки зажигалок – это не мешает мальчикам играть в футбол, но на колбасе медаль возить неловко. Вот и растут «герои с колыбели» и не скучные вундеркинды – их не папа с мамой по салонам выпестовывают, а война и жизнь в блокаде. На заводах эти ребята делают чудеса, а Фомин, приехавший из Сталинграда, говорит, что Сталинградский тракторный полон 14-летними энтузиастами – графиками, досками соревнования, досками почета и прочими доспехами этих юных воинов, а директор завода в отчаянии – некому учить их. Молодые ушли на фронт, а старики, которых тоже мало, бегают от группы к группе и не успевают. А завод в развалинах, но ремонтируют танки. 4 дня выдерживаю «санаторный» режим, прихожу домой в 5, сплю до 7, а затем легкая домашняя возня и рукоделье. В 10.30 в постель – метод борьбы с неврастенией – посмотрим. Неврастения у многих – реакция.

Человек в блокаде. Новые свидетельства / отв. ред. В. М. Ковальчук. СПб., 2008. С. 209–210.

Из дневника актрисы Т. Д. Булах-Гардиной

8 июля 1943. Вторник. Татьянино.

Ездила в город. Еще на нашей станции услышали из репродукторов сирены воздушной тревоги. Но приехали уже после нее. Пошли на квартиру. Забитые фанерой окна. Залитая ванна и кухня. Капают капли и штукатурка с черного потолка.

– Сколько радости было у меня в этом доме! Как я стремился в него, – печально сказал Гардин. Мне до слез жалко его.

Ничего, Гардин. Пройдет война, и будешь снова радоваться своим антикварным находкам. По всем комнатам нагромождены вещи, и наши, и мамины. Все так жутко, так ранит воспоминанием сердце!

Гардин вскоре уходит в столовую. Я знаю, что все равно ничего не смогу там есть, и остаюсь. А в десять иду со своей гитарой и чемоданом пешком на Садовую. Летний сад без статуй, Михайловский замок с выбитыми стеклами. Ленинградцы с лопатами и граблями на полях. Или у своих грядок, сделанных на улицах, во дворах, в скверах из черной, угольной не то земли, не то пыли. Только что разрушенные дома. Осколками стекол, гравием усыпан весь город! И все-таки он царственно прекрасен и благороден.

В кинотеатре застаю Гардина. Одеваю вечерний туалет. Приходит интересный молодой брюнет. Еще какие-то люди. Говорят, что публики будет мало. Все утром на огородах. Проходим через зал на сцену – ход за кулисами при одной из бомбежек так завалило кирпичом, что нельзя отчистить. Начинается концерт. Гляжу в зал. С ногами, по-обезьяннему сидят мальчишки, едва заполняя половину зала. Смеются. Когда я по роли зеваю – кричат «Спокойной ночи». Мне смешно, и я совсем не сержусь на них. Психология их мне не только понятна, но и близка.

В перерыве между вторым концертом приходит Ксения с мужем. Она лучше выглядит. Он любезен и весел. До сих пор не на военной службе. Адвокатствует. Я рада за Ксению. Какой ни есть, а друг.

На втором сеансе уже три четверти зала и много взрослых. Но в первом ряду скалит зубы невероятный смешной мальчишка. За все выступление он ни на минутку не перестал хохотать. Я невольно взглядывала на него.

Служащие театра и директор были ласковы и любезны со мною. Очень просили приехать на вечерние сеансы. Получили мы 1200 рублей и приглашение повторить концерт в камерном театре.

Подошел ко мне Глебин, товарищ Гейне. Его жена в прошлом году повесилась, оставив записку: «Умираю потому, что двоим нам не прокормиться. Живи ты, а я ухожу». Гейне страшный. Похоронил семь живших с ним родных. Остался один. Мечтает уехать к Глебу…

Мир искусства в доме на Потемкинской. М., 2011. С. 141–142.

Из «Автобиографических записок» (Дневника) А. П. Остроумовой-Лебедевой

17 июля 1943 года.

…Чудовищно кошмарный провели день. Обстрел начался в половине шестого утра. Обстреливали наш район. Это уже много раз замечено, что, когда фашисты терпят неудачи на фронте, то они вымещают свою злобу и раздражение на нашем городе. Обстрел был беспощадный.

Батареи противника где-то очень далеко, так как выстрелы орудий почти не слышны, а сразу, неожиданно, грохотал снаряд совсем близко около нас.

Я побежала и открыла все окна, чтобы воздушной волной их не вышибло. Предпринятые мною меры были правильны, так как от одного близкого удара все стекла в нашем доме со стороны улицы вылетели вон, кроме моих. Между налетами были перерывы в 10-15 минут. Когда гражданам надоело стоять в укрытии и ничего не делать и они понемножку выходили на улицы, вот тогда-то вновь их встречали неожиданными ударами.

На днях снаряд попал в барак на территории клиники инфекционных болезней, что напротив нас. Расстояние между тем бараком и нами было не менее ста метров.

В это мгновение я стояла у моего стола перед раскрытым окном. Удар был неожидан. Мне показалось, что рушится наш дом. Деревянный барак, в нем помещалась контора, сразу загорелся. К несчастью, там собралось довольно много народу для получения заработной платы. Убиты были две женщины, две смертельно ранены и много не так