дабы высочайшее мнение было оповещено, и сей обманщик не сумел бы представить [дело] в ложном виде. И в Туркестан он посылал тайком через Пенджхир, чтобы к нему доставили турецких гулямов. По сию пору ему уже доставили слишком семьдесят гулямов и [за ними] следуют еще. Находящихся здесь туркмен, он всех взял себе в товарищи, и они [считают себя] обиженными. Обстоятельства жизни его никому неизвестны, он же говорит, я-де сын Махмуда. Слуги [государя] уведомили [об этом] из сочувстия, а высочайшее мнение превыше [всего]». Эти письма подействовали на сердце эмира и весьма на него повлияли. Он велел моему наставнику хранить их втайне, так чтобы никто о них не знал. Следом за ними прибыли вестники и привезли письма от хиндустанского салара Ахмеда Йинал-тегина и начальника войсковой почты о победе в Бенаресе, о том, что совершено знатное дело, что войско разбогатело, что с него [города] взяты огромные средства, а также харадж с таккаров и добыто несколько слонов. Слуги [государя] написали письма из Андарбиди[894] и направились в Лахор. Все, что происходило, они сообщили[895].

/403/ Из примечательных происшествий, кои в сей промежуток времени случились: Сати, сын Алтунташа, однажды пьяный поднялся на крышу, чтобы оттуда полюбоваться, но случайно упал с крыши и отдал душу. Юношу похоронили, и эмир очень горевал, потому что Сати был достойный и доблестный [молодой человек] — статный, красивый и умелый. Весь порок его — пристрастие к вину, за что он поплатился жизнью. Хуже всего было то, что подстрекатели и крамольники потаенно написали письмо к его брату Харуну, который был хорезмшахом[896], и донесли, что эмир-де подговорил одного предателя сбросить твоего брата с крыши и убить. И так поступят со всеми сыновьями хорезмшаха [Алтунташа]. Харун и сам несколько подозрительно относился к досточтимому ходже Ахмеду, сыну Абдассамада, и за вольности и развязности осадил его сына Абдалджаббара. Когда до него дошло это письмо, да вдобавок и дьявол его немного попутал, он возомнил много, стал подозрителен и начал понапрасну оскорблять честь Абдалджаббара, смотреть на него пренебрежительно и возражать против его благоусмотрении. В конце концов дошло до того, что Харун поднял мятеж, и Абдалджаббару пришлось скрыться из страха за жизнь [свою]. И оба пропали друг из-за друга. Об этих обстоятельствах я подробно рассказу в главе, которая будет в сей «Истории» посвящена Хорезму, так что из той главы все станет известно, *ежели угодно будет Аллаху*.

В пятницу, четвертого дня месяца джумада-л-ухра[897] великому ходже [эмир] пожаловал халат благоволения, ибо тот собирался отправиться в Тохаристан и Балх по той причине, что округа Хутталана стали волноваться из-за нашествия кумиджиев[898], а также пойти в Вальвалидж и Пянджаб[899] [с тем, чтобы] шихне областей присоединился к нему, и они [вместе] пошли бы уладить /404/ то важное происшествие и устрашить еретиков[900]. Эмир за беседой обласкал ходжу, сказал много любезных слов, и тот отправился домой. Столичные вельможи полностью отдали ему должное. После молитвы он отбыл; вместе с ним отправились четыре хаджиба, десять серхенгов и тысяча конных. Начальник посольского дивана по приказу эмира назначил поехать с ходжой в должности начальника войсковой почты факиха Бу Бекра Мубашшира. Написали письма всей служилой знати, имевшей при себе людей[901], чтобы она слушалась распоряжений везира. Бу Бекру тоже был дан приказ ежедневно писать султану о том, что ходжа считает нужным делать ради пользы государства. Везир отправился дорогой через перевал Гужек. Потом, в своем месте, я расскажу, какие знатный дела были совершены рукой этого вельможи, как того требует [правило] бытописания. На следующий день эмир переехал в сад Седхезаре с тем, чтобы провести там одну неделю. Все обозы перевели туда же.

В это самое время пришли письма, что Ахмед Йинал-тегин возвратился в Лахор с туркменами и множеством лахорских крамольников, и что вокруг него собрались разного рода люди. Ежели не сменить его на должности, то дело затянется, ибо мощь и величие его растут с каждым днем. Эмир как раз находился в саду Седхезаре. Он созвал негласно совещание с сипахсаларом, вельможами и свитой и запросил их мнение, что надобно сделать, чтобы осадить бунтарство этого разбойника и мятежника, дабы сердце было совершенно спокойно за его действия. Сипахсалар сказал: «У Ахмеда, когда он от него бежал, не много оставалось силы[902]. Всякий салар, которого назначат пойти ему навстречу, с легкостью справится с этим делом, потому что в Лахоре войско большое. Ежели государь прикажет отправиться [мне], слуге [своему], то я через неделю выступлю, хотя погода сильно жаркая». «При том большом числе дел, — ответил эмир, — было бы глупо и нелепо идти тебе, ибо в Хорасане всякая смута, да и в Хутталане и в Тохаристане тоже случились беспорядки. Хотя везир отправился и он там преуспеет, нам, когда минует михреган, обязательно придется отправиться в Буст и Балх, и тебе нужно будет пойти при нашем знамени. Пошлем какого-нибудь салара и хватит». «Как прикажет государь, — промолвил сипахсалар, — салары и некоторые другие присутствуют в Высоком собрании, а прочие при дворе, кому из рабов [своих] государь повелит идти?»

Тилак индиец сказал: /405/ «Да будет долгой жизнь государя! Я пойду и сослужу эту службу, дабы отплатить за благоволение, милость и благодеяния. К тому же я сам из Хиндустана, там стоит знойная пора, а мне в той местности легче опознаться. Ежели высочайшее усмотрение найдет возможным, то не пожалеет для слуги [государя] этой службы». Эмир похвалил его за предупредительность, проявленную им, и спросил присутствующих: «Что скажете?» Они отвечали: «Человек приобрел имя и стоит всяческой службы; у него есть оружие, снаряжение и люди. Поскольку он много милости [на себе] испытал по высочайшему соизволению, то он это дело сумеет довести до конца». «Ступайте, — промолвил, эмир, — я об этом подумаю». Люди удалились.

Эмир в серае говорил своим близким: «Никому из вельмож не по сердцу оказалось это дело, только Тилаку стало совестно и он выступил». Эмир негласно послал к Тилаку дебира Ираки, передал ему на словах [свое] благоволение и сообщил: «От нас, мол, то не скрыто, о чем ты сегодня говорил. Слова твои совсем не понравились людям, которые около нас находились, нынче ты их потрепал [за ухо]; делать нечего, нам приходится с тобой согласиться. Завтра мы назначим [тебя] на эту должность, сделаем, что возможно и дадим тебе большие средства[903], бессчетное число