Офицеры были немедленно изолированы и подвергнуты длительным допросам о каждой детали обороны Дьенбьенфу. Каждое их слово записывалось не одной, а несколькими стенографистками, говорящими по-французски, а иногда и записывалось на магнитофон. Часто одного и того же офицера несколько раз допрашивали на одну и ту же тему говорящие по-французски следователи. Особое внимание было уделено офицерам не французского происхождения, таким как алжирцы. Когда лейтенанта Белабиша привели на допрос, он с ужасом заметил, что у допрашивавшего его офицера была совершенно точная крупномасштабная карта ОП «Изабель», показывающая точное расположение каждого подразделения внутри опорного пункта. Вьетминь интересовало не только то, что делали французы, но и различные непредвиденные обстоятельства, которые могли возникнуть: возможные контратаки, альтернативные зоны обстрела и так далее. У вражеского следователя было также личное дело Белабиша, вероятно, найденное среди бумаг, которые не удалось сжечь штабу его батальона, и он видел его награждение орденом Почетного легиона. Он посмотрел на Белабиша и спросил:

- Ты алжирец. Ты собираешься остаться с нами, чтобы бороться за освобождение своей страны?

Когда лейтенант Белабиш отказался, отношение следователя изменилось. Для него Белабиш стал просто еще одним «лакеем империалистов». Восемь лет спустя капитан Белабиш был офицером алжирской национально-освободительной армии, обучая молодых алжирских офицеров в бывшей французской школе кандидатов в офицеры в Шершелле, к западу от Алжира.

В Ханое французская армия, как и каждый год, планировала парад в честь Дня Победы, и 7 мая вьетнамские рабочие вывесили национальные флаги Франции и Вьетнама вдоль главного проспекта, ведущего к военному мемориалу и установили трибуну для вьетнамских и французских важных персон, включая генерала Коньи, который должен был присутствовать на церемонии.

Это был самый мрачный парад из когда-либо проводившихся в честь Дня Победы, участниками которого стали размещенные в Ханое остатки частей, уничтоженных накануне в Дьенбьенфу: штабные и тыловые подразделения 3-го полка Иностранного легиона, 1-я рота 1-го колониального парашютного батальона, и несколько отдельных десантников, будучи ранеными и только что выпущенными из госпиталя, пропустивших последний прыжок в Дьенбьенфу по уважительной причине. Несколько офицеров-десантников заметно прихрамывали, проходя мимо трибуны.

Они были с полной боевой выкладкой, и их выправка была безупречна, но для многих наблюдателей, они выглядели такими же удрученными, как, должно быть, выглядели их товарищи по оружию, поскольку в тот самый момент, отделенные 300 километрами гор, они формировали группы для марша в лагеря коммунистов для военнопленных. Даже французское население Ханое покинуло армию. Из полумиллиона вьетнамцев и возможно, 10000 французских граждан в Ханое, пришли посмотреть на парад только триста или четыреста.

Теперь началось мучительное ожидание для семей людей, пропавших без вести в Дьенбьенфу. Мадам де Кастр, кратко переговорившая со своим мужем по служебному радиотелефону еще в 16.00 7 мая, и которая была доступна для общения с журналистами, заперлась в своем гостиничном номере. Утром 8 мая, она поехала в военный госпиталь Ланессан, чтобы навестить раненых из Дьенбьенфу, вывезенных последним санитарным самолетом в марте. Молодая белокурая женщина, очень худая, но явно беременная, также была замечена за рулем своего велосипеда у штаба генерала Коньи в ханойской цитадели. У велосипеда было небольшое заднее сиденье, на котором сидел ребенок. Этой женщиной была мадам Милльян, жена радиста де Кастра. Другие семьи с тревогой слушали свои радиоприемники, где нелегальный передатчик войск противника начал выдавать имена уцелевших пленных. Французская армия, однако, вскоре начала глушить передачу. Эффект бесконечного перечисления имен был сочтен для всех слишком деморализующим.

Но в то же утро «Радио Ирондель» передало краткое сообщение от генерала Наварра своим войскам. В сообщении, озаглавленном «Дневной приказ №9», подчеркивалось, что гарнизон, сражаясь против превосходящих сил в соотношении 5 к 1, в течение пяти месяцев уничтожил тридцать вражеских батальонов, «тем самым спасая Верхний Лаос от вторжения и защищая дельту Тонкина». Наварр обвинил в падении Дьенбьенфу китайских коммунистов, чья помощь «внезапно позволила врагу начать современную войну, совершенно новую для театра военных действий в Индокитае».

Защитники Дьенбьенфу, по словам Наварра, добавили к долгой истории французских вооруженных сил одну из ее «самых славных страниц» и дали французским войскам в Индокитае и вьетнамской армии «новую гордость и новую причину для борьбы, потому что борьба свободных народов против рабства сегодня не заканчивается. Борьба продолжается»

Со стороны коммунистов, президент Хо Ши Мин подождал до 13 мая, чтобы издать победное воззвание, за которым последовало воззвание генерала Во Нгуен Зиапа. Тон Хо был типичной смесью решимости и скромности, которыми он известен:

«Позвольте, прежде всего, выразить вам мою искреннюю заботу о раненых и всех вас… Правительство и я решили вознаградить вам. Но каким образом? Насколько позволят нынешние обстоятельства, мы сделаем это, потому что придаем сему большое значение… Мы намерены вручить каждому из вас знаки отличия «Боец Дьенбьенфу». Вы согласны с этим? Еще раз позвольте мне посоветовать вам быть скромными в своей победе. Не стоит недооценивать врага и надо оставаться готовыми выполнить все, что могут потребовать от вас партия и правительство. Я нежно обнимаю вас. Ваш дядюшка Хо Ши Мин»

Почти десятилетие спустя, я видел в Ханое на многих рубашках круглый латунный знак с красной звездой и надписью «Боец Дьенбьенфу». Его до сих пор носят с гордостью.

Воззвание Зиапа по тону сильно отличалось от воззвания Хо. Оно было, как сам человек, доктринерским и гордым:

«Победа при Дьенбьенфу – самая престижная из всех, которых когда-либо добивалась наша армия… Освобождая этот стратегический регион своей страны, мы еще больше расширили нашу зону сопротивления и внесли свой вклад в успех земельной реформы… Мы привели к провалу план Наварра и нанесли жесткий удар по интригам французских колониалистских поджигателей войны и американских интервентов, желавших расширить войну в Индокитае… Если наши войска одержали победу при Дьенбьенфу, то это благодаря просвещенному руководству президента Хо Ши Мина, Центрального Комитета партии и правительству. И также благодаря героизму, мужеству, стойкости всех кадровых военных и всех участников боевых действий на фронте – их духу самопожертвования и их воле к победе. В еще большей степени, благодаря рвением и энтузиазмом Народных Носильщиков населения северо-запада и тыловых районов. От имени армии, я горячо благодарю всех носильщиков и население…

Главнокомандующий, генерал Во Нгуен Зиап.»

Последняя траурная речь над Дьенбьенфу, со стороны официальных лиц, была произнесена 8 мая в 16.15 во Дворце Лиги Наций, с видом на великолепно ухоженные лужайки, простирающиеся до тихих берегов Женевского озера. Там, после безрезультатных дебатов в течение более двух недель о воссоединении Кореи, пока агонизировал Дьенбьенфу, Запад, под влиянием сокрушительного поражения накануне, был