теперь готов встретиться с коммунистическим блоком по вопросу о мире в Индокитае. Вступительное заявление выпало на долю министра иностранных дел Франции Жоржа Бидо. Маленький, напряженный мужчина с непослушными, падающими на лоб волосами, разделенными пробором, ужасно выглядел после нескольких недель мучительных переговоров и путешествий. Как и его премьер-министр, когда тот накануне выступал перед французским парламентом, Бидо поначалу говорил почти бесцветно. Но его премьер-министр, по крайней мере, мог утешиться тем, что обращался к, в основном дружественной аудитории у себя дома. Французскому министру иностранных дел пришлось признать поражение Франции не только под ярким светом камер мировой прессы, но и под пристальным вниманием победивших лидеров коммунистов: Чжоу Эньлая из Китая, Вячеслава Молотова из Советского Союза и Фам Ван Донга, министра иностранных дел (а затем премьер-министра) коммунистического вьетнамского режима. И просто не было выхода; не было никакой возможности не говорить о Дьенбьенфу в тот конкретный исторический момент. Поражение, что бы не случилось потом, было слишком важным, чтобы его можно было игнорировать.

И Бидо, как и сама Франция, был там в одиночестве. Делегации трех маленьких индокитайских государств, Камбоджи, Лаоса и Вьетнама, мало чем могли помочь на этом этапе. Министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден, был сопредседателем (вместе с СССР) конференции и, учитывая роль Великобритании в конфликте в Индокитае в последние недели, едва общался со своим французским коллегой. Что касается делегации Соединенных Штатов, то государственный секретарь, в одном из своих постоянных заблуждений между внешним видом и реальностью американского престижа, предпочел вернуться в Соединенные Штаты и оставить американскую делегацию в умелых, но менее престижных руках своего заместителя, генерала Уолтера Беделла Смита. Сообщалось, что Бидо сказал коллеге, что он приехал в Женеву с «двойкой треф и тройкой бубен» в качестве своих единственных дипломатических карт. Когда он огляделся вокруг, прежде чем начать говорить, на своих коллег – западных дипломатов, и их смущенно опущенные глаза, и на дипломатов коммунистов, пристально глядящих на него в упор, он был воплощением Франции в ее поражении.

Обращаясь к министру иностранных дел Великобритании, который председательствовал на этой первой сессии, Бидо сказал:

- Господин Председатель, в начале этой конференции, я бы хотел описать ее драматическую прелюдию к самой жестокой битве в конфликте, который продолжается уже семь лет… Не наша сторона желала, пока обсуждался мир, ужесточения боевых действий, вплоть до отказа разрешить эвакуацию раненых, вопреки законам войны и принципам цивилизованного мира. Вопрос о битве при Дьенбьенфу был объявлен вчера главнокомандующим в следующих словах: «Гарнизон Дьенбьенфу выполнил задачу, возложенную на него командованием». Французская делегация не может скрыть здесь свое глубокое волнение и гордость перед лицом героизма бойцов Франции, Вьетнама и всего Французского Союза, которые сопротивлялись сверх всякой человеческой выносливости…

Бидо, который был гражданским лидером всех французских сил Сопротивления в оккупированной нацистами Франции, поперхнулся, произнося эти слова, а затем, к счастью, текст перешел на обычные дипломатические детали французской позиции, и Бидо восстановил самообладание. В последней трети текста был скрыт короткий абзац из четырех строк, который в быстром изложении министра иностранных дел на французском языке казался не более важным, чем предыдущий или следующий, но в котором в действительности содержалось все, что должно было быть сказано:

- Мы предлагаем, чтобы Конференция, прежде всего, объявила, что она принимает принцип общего прекращения военных действий в Индокитае, основанный на необходимых гарантиях безопасности, при этом условия провозглашенных таким образом принципов неразделимы в нашем сознании и в нашей резолюции.

Фактически, через день после потери Дьенбьенфу, Франция запросила в Индокитае мира.

В Париже тоже был День Победы, и французские чиновники по традиции совершали паломничество к могиле Неизвестного солдата у Триумфальной арки на вершине Елисейских полей. Но вместо того, чтобы праздновать, большая толпа за усиленным полицейским кордоном выглядела угрюмой.

Даже популярный президент Франции Рене Коти удостоился лишь редких формальных аплодисментов. Премьер-министру Жозефу Ланьелю не досталось и этого, как и следовавшему за ним министру обороны Рене Плевану.

Некоторые люди кричали: «Отправьте их в Дьенбьенфу!», в то время как другие выкрикивали знакомую французскую угрозу непопулярным политикам: «К стенке!»

После окончания официальной церемонии, подъехал простой черный автомобиль «Ситроен» и из него вышел чрезвычайно высокий и грузный шестидесятилетний мужчина в бежевой форме французского бригадного генерала. Хотя он был уволен, как из армии, так и из политики, французский военный оркестр ждал его у Триумфальной арки, и огромная толпа осталась за полицейскими барьерами до его появления.

Высокий генерал молча подошел к могиле Неизвестного солдата, отдал честь французскому флагу, склонил голову в задумчивости, а затем вернулся к своей машине. Когда он смотрел на ликующую толпу своими близорукими глазами и махал ей в своей характерной манере, с согнутым локтем, возгласы: «Да здравствует де Голль!» и «Власть де Голлю!» слышались повсюду.

Высокий генерал услышал. И он этого не забудет.

Раненые

На поле боя главной проблемой оставались сотни тяжелораненых, которые теперь стали пленниками врага. Было очевидно, что Вьетминь не располагал ни медицинскими, ни транспортными средствами для надлежащего ухода за ними на месте, либо для транспортировки в свои тыловые районы. Если бы перемирие на поле боя не было бы достигнуто почти немедленно, многие из тяжелораненых пленных умерли бы. Обе стороны знали об этом, и враг, зная об общественном давлении на французов с целью так или иначе освободить раненых пленных, теперь стремился добиться от французов максимальных уступок.

Французский разведывательный самолет, постоянно наблюдавший за полем боя, заметил установку тентов из парашютов в долине, вслед за которой последовала выкладка из белых парашютов огромного знака Красного креста в знак того, что противник не собирался использовать долину для военных действий. Это побудило французов продолжать отправлять в долину четыре самолета, сбрасывавших продовольствие, медикаменты и лед, в надежде, что хотя бы небольшая часть этих припасов будет использована для раненых пленных. Небольшая часть была использована. И во второй половине дня 11 мая личное послание генерала Наварра для генерала Зиапа было сброшено с парашютом в долину, после чего последовало повторение того же сообщения французским военным передатчиком в Ханое. В адресованном «Главнокомандующему, генералу Во Нгуен Зиапу» письме, Наварр просил командующего противника сообщить ему, как можно организовать эвакуацию французских раненых из Дьенбьенфу.

В 18.30 11 мая пришел ответ от Вьетминя. Зиап разрешил французским парламентерам прибыть непосредственно в Дьенбьенфу для переговоров об освобождении и передаче раненых пленных. Вертолету с эмблемой Красного креста будет разрешено приземлиться в северной части взлетно-посадочной полосы Дьенбьенфу, ниже того места, где раньше находился «Югетт-6».

Наварр немедленно назначил главой