Суд встал. Анна сделала реверанс перед пэрами, потом вперед вышел Кингстон, чтобы вывести ее из зала, за ними последовала леди Кингстон. Главный тюремщик вышагивал рядом, теперь его церемониальный топор был повернут к Анне, чтобы показать ожидавшей на улице толпе, что она осуждена на смерть.

Анне сказали, что теперь будут судить ее брата, и она молилась о возможности увидеть его хоть на миг и сказать несколько слов утешения, но Джорджа нигде не было видно. Когда она покинула зал, позади поднялся шум голосов.

Вернувшись в свои покои, Анна с облегчением узнала, что отныне прислуживать ей будут только леди Кингстон, тетя Болейн, миссис Орчард и четыре фрейлины. Леди Шелтон и миссис Коффин отстранены от своих обязанностей.

Анна упала на кровать, и только теперь ее охватил ужас. Внутренне она вся сжималась, представляя жар пламени, опаляющего плоть, и терзалась мучительным, неописуемым страхом быть сожженной заживо. Пришлось даже заткнуть рот углом одеяла, чтобы не закричать.

Джорджа тоже осудили и приговорили к смерти как изменника.

– Но так как он благородный человек, король почти наверняка заменит ему недостойную казнь на отсечение головы, – мягким тоном сказал Кингстон.

Он осторожно ходил вокруг Анны с того момента, как она, изможденная и слабая, появилась из своей спальни.

– Он отрицал обвинения? – с тревогой ожидая ответа, спросила Анна.

Теперь, когда вердикт был вынесен, констеблю, похоже, захотелось поговорить.

– Да, он отвечал судьям так благоразумно и мудро, что любо-дорого было слушать. Он ни в чем не признался, но ясно дал понять, что не совершал никаких проступков. Сам Томас Мор не мог бы ответить лучше.

Храбрый Джордж! Он не смалодушничал и не подвел ее.

– Это жена дала против него показания и обвинила в инцесте, – добавил Кингстон.

Джейн, маленькая мегера! Как подло она отомстила Джорджу за дурное отношение и за смерть Фишера.

– Похоже, она раскрыла эту постыдную тайну больше из ревности, чем из преданности королю, – продолжил Кингстон.

– С чего бы ей ревновать? – воскликнула Анна.

– Кажется, она считает, что муж любил вас больше, чем ее, мадам.

– Она хочет, чтобы все так думали. А на самом деле просто выступает за леди Марию. И стремится уничтожить меня и весь мой род.

– Думаю, многие согласились бы с вашей милостью, – поддакнул констебль. – Говорят, на кону стояли большие деньги, если бы лорда Рочфорда оправдали.

– Как отреагировал на приговор мой брат?

– Храбро. Он сказал, что всякий человек грешен и все заслуживают смерти. Потом добавил: раз уж ему суждено умереть, то он не будет настаивать на своей невиновности, но признается, что достоин казни.

Анна собралась было возразить: мол, Джордж никогда не возвел бы обвинение на них обоих такими словами. Но потом ее осенило: он говорил вовсе не об инцесте, а об убийстве.

Миссис Орчард, которая оставалась в зале суда и следила за процессом над Джорджем, поспешила утешить Анну.

– Он не позволит им убить вас, – сказала она, прижимая Анну к своей пышной груди, будто та снова стала маленькой девочкой. – Когда придет время, вы получите отсрочку, вот увидите.

– Да. – Анна всхлипнула. – Молюсь, чтобы вы оказались правы.

– Во время суда над вашим братом произошло кое-что странное, – продолжала миссис Орчард.

Анна села прямо:

– Что?

– Его обвинили в распространении слуха, будто вы по секрету говорили леди Рочфорд что-то про короля. Что именно, произнесено не было, но они написали на листе бумаги какие-то слова и показали лорду Рочфорду, приказав не произносить их вслух. Но он произнес. Он прочитал, что вы сказали леди Рочфорд, будто король не может совокупляться с женщиной, так как не обладает ни потенцией, ни жизненной силой.

– Никогда я такого не говорила! – вспыхнула Анна. – Это неправда, и зачем я стала бы такое придумывать?

Однако она знала ответ. Если Генрих не мог зачать ее детей по причине импотенции, значит это должны были сделать другие. Хотя могло быть и более зловещее объяснение: всему миру известно, что мужское бессилие вызывают колдовством. Так вот почему сэр Кристофер произнес загадочные слова о том, что телу короля причинили вред. Неужели они намекали, что это она навела на Генриха порчу, чтобы сделать неспособным зачинать сыновей, которых она сама так страстно желала иметь? Полная бессмыслица.

– Вот что ответил им ваш брат. Он сказал: «Я этого не говорил!» И настойчиво повторил, что никогда не стал бы возбуждать подозрений, которые могли поставить под сомнение законность потомства короля.

Нет, он не стал бы, но это изо всех сил старались сделать другие. Анна не смела думать, какие последствия это может иметь для Елизаветы. Она вообще не смела думать о Елизавете, а то сошла бы с ума.

На следующий день после суда Кингстон сообщил Анне, что отправляется в Уайтхолл для встречи с королем. В ней загорелась слабая надежда, особенно когда констебль сказал, что осужденные мужчины должны умереть на следующий день, а по поводу ее казни не поступало никаких инструкций и дата еще не определена.

– Сэр Уильям, вам сказали, как… как я умру? – запинаясь, спросила Анна.

– Нет, мадам. Сегодня я рассчитываю выяснить, как будет угодно королю распорядиться насчет вас, ваших удобств и того, как следует с вами обращаться.

– Молюсь, чтобы он вывел меня из этого ужасного положения. Больше всего меня терзает неизвестность. Если бы я знала, чего ожидать, то смогла бы подготовиться и достойно встретить свою судьбу.

Серые глаза Кингстона были полны сочувствия. Анна подозревала, что он начал симпатизировать ей и не верил возведенным на нее обвинениям.

– Я постараюсь ради вас, – обещал он.

В тот же вечер в приемный зал Анны ввели архиепископа Кранмера. Увидев его, Анна в слезах упала на колени, схватила и стала целовать подол его облачения:

– О мой дорогой друг! Какое утешение видеть вас!

Кранмер преклонил колена рядом, его грубоватое лицо исказилось от волнения.

– Король назначил меня вашим исповедником. Ох, Анна! Мне невероятно жаль, что выдвинутые против вас обвинения были доказаны. Я говорил, что не могу поверить в это. Сказал, что никогда не имел лучшего мнения ни об одной женщине и любил вас за вашу любовь к Господу и Евангелию, но они мне такого наговорили!

– Все это ложь, – заверила Анна. – Мои враги объединились, чтобы избавиться от меня, и настроили против меня короля. Скажите, он действительно верит во все эти обвинения?

У Кранмера был жалкий вид.

– Боюсь, что верит. Но я с ним почти не встречался в последнее время. И никто другой тоже. Он затворился от всех и согласен принимать только меня и Кромвеля. Когда я сегодня виделся с его милостью, он был задумчив. Но вы давно знаете его, Анна. Невозможно понять, что у него на уме. Он говорил о наследовании престола. Сказал, что принцесса Елизавета не может стоять на пути потомков, которых он может заиметь от своей будущей жены.