– Дамы и господа, – начинаю я, – тут было представлено много свидетельств того, как умерла Джесс Огилви. Мы не оспариваем эти свидетельства. Но если вы внимательно слушали участников процесса, то знаете, что эту книгу нельзя судить по обложке. Джейкоб – молодой человек с синдромом Аспергера, неврологическим нарушением, которое не позволяет ему сопереживать другим людям так, как сопереживаем мы с вами. Когда он рассказывал о том, что сделал с телом Джесс в ее доме, он не видел своей причастности к ужасному убийству. Вместо этого, как вы слышали, он гордится тем, что устроил законченную сцену преступления, достойную включения в специальный журнал или использования в качестве сюжета для сериала «Борцы с преступностью». Я не собираюсь просить, чтобы вы простили ему смерть Джесс Огилви. Мы скорбим вместе с ее родителями об этой утрате и не стремимся никоим образом преуменьшить трагедию. Тем не менее я хочу просить вас учесть сведения, которые вы получили о Джейкобе и его заболевании, чтобы при ответе на вопросы: «Отвечал ли он за свои поступки в момент смерти Джесс?», «Был ли способен отличить правильное от неправильного так, как отличаете вы?» – у вас не осталось другого выбора, кроме как сказать «нет».

Я подхожу к присяжным.

– Синдром Аспергера – это крепкий орешек, его нелегко расколоть. Вы многое узнали за последние несколько дней… и могу поспорить, вы думали: «Ну и что?» Чувствовать себя некомфортно в незнакомой ситуации, стремиться жить по расписанию, делать каждый день одно и то же, с трудом заводить друзей – мы все время от времени сталкиваемся с теми же трудностями. Но ни одна из них не лишила нас способности здраво рассуждать, и никого из нас не судят за убийство. Вы, вероятно, думали, что Джейкоб не вписывается в ваши представления о человеке с диагностируемым психическим заболеванием. Он умен, он не выглядит сумасшедшим в общепринятом смысле слова. Так что же даст вам уверенность, что синдром Аспергера – это настоящее психическое расстройство, а не очередной новомодный ярлык для проблемного ребенка? Как вы можете быть уверены, что синдром Аспергера объясняет поведение Джейкоба в момент совершения преступления, а не является предлогом для уклонения от наказания?

Я улыбаюсь.

– Что ж, вот вам пример из практики судьи Верховного суда Стюарта Поттера. В пятидесятые и шестидесятые годы прошлого века суд разбирал серию дел об оскорблении нравственности. Так как непристойное поведение не находится под защитой Первой поправки к Конституции США, судьи были вынуждены решать, подпадает ли серия порнографических фильмов под юридическое определение непристойности, и им пришлось просмотреть их. Каждую неделю по вторникам, которые получили название Непристойных, устраивался просмотр, и судьи выносили решения. Легендой в сфере юриспруденции Стюарт стал во время процесса Джакобеллис против Огайо, когда сказал, что жесткой порнографии трудно дать определение, но – я цитирую – «Я узнаю ее, когда вижу».

Поворачиваясь к Джейкобу, я повторяю:

– Я узнаю ее, когда вижу. Вы не только слушали экспертов, видели медицинские карты и отчеты криминалистов, вы также наблюдали за Джейкобом и слушали его. На основе одного этого вам должно быть ясно, что он не просто ребенок с некоторыми особенностями. Он – ребенок, у которого есть трудности в общении и мысли часто путаются. Он говорит монотонным голосом и не выражает эмоций, даже когда это кажется обязательным. И тем не менее у него хватило храбрости появиться перед вами и попытаться защитить себя против одного из самых серьезных обвинений, с какими может столкнуться молодой человек. Его слова и то, как они были сказаны, – это могло вас расстроить. Даже шокировать. Но все потому, что человек с синдромом Аспергера, такой как Джейкоб, – это не типичный свидетель.

Я не хотел, чтобы мой клиент давал показания. Буду честен с вами. Я считал, он с этим не справится. Давая показания на процессе, нужно отрепетировать, что вы говорите и как, чтобы выиграть дело. Вы должны подать себя с лучшей стороны и понравиться присяжным. А я знал, что Джейкоб этого не сможет – и не станет – делать. Черт, я с трудом заставил его надеть галстук… Определенно, я не мог выжать из него внешние проявления раскаяния, даже грусти. Не мог дать указания, что ему следует, а чего не следует говорить вам. Для Джейкоба это была бы ложь. А он всегда следует правилу – говорить правду.

Я смотрю на присяжных.

– Перед вами ребенок, который не вписывается в систему, потому что физически и психологически не способен на это. Он не знает, как завоевать вашу симпатию. Не знает, что повысит, а что уменьшит его шансы на оправдание. Он просто хотел рассказать вам свою историю и сделал это. И теперь вы понимаете, что Джейкоб не преступник, который ищет лазейку в законе. Это синдром Аспергера, который может повлиять, влиял и продолжает влиять на его суждения в каждый конкретный момент. Потому что любой другой обвиняемый – обычный обвиняемый – не стал бы говорить вам того, что сказал Джейкоб.

Мы с вами знаем, дамы и господа, что юридическая система в Америке работает очень хорошо, если вы общаетесь с ней определенным образом, так, как Джейкоб не умеет. И тем не менее каждый в этой стране имеет право на справедливый суд – даже люди, которые обладают манерами, малоподходящими для выступлений в суде. – Я делаю глубокий вдох. – Может быть, для вынесения справедливого решения в случае с Джейкобом нам просто нужны люди, которые готовы слушать чуть более внимательно.

Как только я занимаю свое место, встает Хелен:

– В детстве я, помню, спрашивала свою мать, почему на рулоне вместо «Бумага для вытирания попы» написано «Туалетная бумага». И знаете, что она мне ответила? Можешь называть ее как хочешь, но никакими словами не описать, что это такое на самом деле. Тут разбирается дело не о молодом человеке, которому трудно поддерживать разговор, заводить друзей или есть что-то, кроме синего желе по средам…

«По пятницам», – мысленно поправляю я. Джейкоб тянется за карандашом и начинает писать записку, но я выхватываю у него из руки карандаш и кладу его себе в карман.

– Это дело о юноше, который совершил хладнокровное убийство, а затем, используя свой высокий интеллект и восторг перед сценами преступлений, попытался замести следы. Я не оспариваю наличие у Джейкоба синдрома Аспергера. И не жду, что кто-то из вас тоже поставит его под сомнение. Но это не снимает с него ответственности за жестокое убийство. Вы слышали криминалистов, которые пришли в дом и обнаружили следы крови Джесс на полу в ванной. Вы слышали, как сам Джейкоб говорил, что смыл ее отбеливателем и спустил туалетную бумагу в унитаз. Почему? Не потому, что есть правило, куда нужно кидать использованную туалетную бумагу… нет, он хотел скрыть, что заметал следы убийства. Он сказал вам, дамы и господа, как обставил сцену преступления и как тщательно все продумал. Он намеренно пытался направить полицию по ложному следу, создать впечатление, что Джесс была похищена. Он разрезал сетку на окне и использовал ботинки Марка Магуайра, чтобы оставить следы и переложить ответственность за преступление на другого человека. Он протащил тело Джесс на расстояние, равное длине трех футбольных полей и оставил его в кульверте, чтобы полиции было труднее его найти. А когда устал от своей игры в «Борцов с преступностью», взял телефон Джесс и набрал девять-один-один. Зачем? Не потому, что ему легче взаимодействовать с мертвым телом, чем с живым, просто все это было частью извращенного плана Джейкоба Ханта по лишению жизни Джесс Огилви ради эгоистичного желания поиграть в детектива.