может ляпнуть лишнего и перессориться с ними, чего ей совершенно не хотелось. Поэтому она решила сначала «остыть», а потом уже устраивать разбор полетов. И лишь когда они сидели за столом, ели капустный пирог и пили чай, пока дед рассказывал какие-то истории про нерадивых студентов с кучей долгов на сессии, Даша решила все выяснить.

— Мам, ты уволилась? — в «лоб» спросила она.

— С чего ты взяла? — как ни в чем не бывало поинтересовалась женщина, чинно отпив чай из чашки.

— Я уже который раз прихожу, а ты дома. Днём. В рабочий день.

— Даша, ее сократили, — вступился за неё дед. — Их отдел под сокращение попал, так что… Это не она уволилась, это ее уволили.

— Надеюсь, тебя не сократили? — девушка перевела взгляд на Ивана Николаевича.

— Нет, у меня сейчас отпуск перед новым семестром, — заверил он ее.

— Ну хоть что-то радует, — Даша едва подавила тяжелый вздох и опустила взгляд в собственную чашку с чаем. Почему-то ее разозлило то, что ей не рассказали про мамино увольнение раньше. И самое противное это то, что Даша понимала, что уволили ее маму давно. — Почему мне не рассказали?

— А оно тебе надо, — пробурчала ее мама, отвернувшись к окну.

Даша почувствовала, как начала закипать. Да, она тоже не говорила им про свою работу, когда она начала работать на Князева, отрабатывая долг, но ведь это была совершенно иная ситуация. Тогда ей пришлось промолчать и отработать долг, потому что в семье у них таких денег не было и взять их тоже было неоткуда. Сейчас же она работает, у нее неплохой счет в банке и может обеспечивать своих родных так, что они ни в чем не будут нуждаться. Неужели они не могут наконец признать, что она выросла и ее не надо больше опекать — теперь она может опекать их.

— Я ведь могла помочь, — произнесла Даша, посмотрев на деда. — Вы же знаете, у меня есть связи и…

— Сами разберёмся, — оборвала ее женщина, продолжая смотреть в сторону.

Юдина искренне не понимала, почему ее собственная мать так сильно не хочет принимать ее помощь. Ведь она прекрасно знала, с кем дружит ее дочь, какие у этих людей связи и что они могут просто пойти и разобраться, почему это хороший работник несправедливо попал под сокращение, и вернуть ей рабочее место. Неужели для неё настолько позорно попросить помощи у тех, кого презираешь непонятно за что? Неужели она не верит, что ее дочь, которая раньше шлялась по каким-то притонам и общалась с маргинальными личностями, может ей и вправду помочь?

Даше очень хотелось докопаться до правды, но это означало, что сейчас она просто устроит скандал, а потому решила не лезть к матери. Хотя бы пока что. Вместо этого спросила:

— Ладно, а что насчёт посуды? С чего вдруг у нас в коридоре склад цептерской посуды? Она же состояние целое стоит.

— Тебе какая разница? — огрызнулась ее мама, со звоном поставив чашку на блюдце.

— Мам, цептерская посуда — это разводилово, чтоб просто содрать денег с наивных людей. Почему она у нас дома? Тебе ее с работы кто-то продал?

— Это я ее продаю.

Даша подавилась воздухом, услышав ее ответ. Ситуация оказалась еще хуже, чем она думала. Она встретилась взглядом с дедом, и тот кивнул, подтверждая ее слова. Даше захотелось взвыть или хотя бы побиться лбом об стол.

— В смысле?.. Погоди. Ты продаёшь?

— Да.

— Мам, но… Она же стоит, как я не знаю что. И ведь для начала ты ее должна купить, чтобы кому-то продать… Мам, ты не?..

Но Даша даже не договорила. По взгляду мамы она поняла, что та купила всю эту посуду.

— Черт! Мам, ты…

— Что, мам? Я сижу без работы, живем мы на зарплату и пенсию деда, мне же надо как-то зарабатывать. Я не виновата, что нигде не требуются такие специалисты, как я. Знакомая с завода предложила этим заняться, вот я и начала. Надо же как-то деньги зарабатывать.

— Могли бы у меня просто попросить!

— Нам твои деньги не нужны!

— Ну не деньги, но хотя бы помощи! Мы бы нашли тебе работу, мы бы…

Юдина выдохнула и устало протерла глаза. Сейчас было и вправду тяжелое время — после развала СССР все полетело к чертям собачьим, многие люди лишились работы и до сих пор не могли нигде приткнуться. Люди, бывшие профессора и крупные начальники на заводах, шли торговать на рынки, кто-то примкнул к рядам свидетелей Иеговы4 и ходил по квартирам со своим Священным Писанием, кто-то пошёл в челноки и мотался с огромными, забитыми шмотками, клетчатыми сумками, кто-то торговал чудо-товарами за баснословные деньги, кто-то бежал за помощью к бандитам — все выживали как могли. Но Даша никогда не могла подумать, что это когда-то коснется и ее семью.

— Погоди… Если тебя уволили, и денег нет, — Даша посмотрела на женщину, — то на какие шиши ты столько посуды накупила?

Но ее мама упрямо промолчала, решив не отвечать на этот вопрос. За неё это сделал дед — решил все шишки принять на себя.

— Твоя мама взяла в долг… Немного, совсем немного. На эти деньги и купила все, чтобы перепродать.

У Даши просто не было слов. Хотелось рвать и метать. Самая дешевая сковородка этой проклятой фирмы стояла не меньше двухсот долларов — легко представить, какую сумму пришлось отдать за полный набор. И это они называют «немного»?!

— Вы хотя бы ничего из драгоценного не продавали? Драгоценности, награды?

— То есть ты такого плохого мнения о нас? — фыркнула Дашина мама в ответ на ее вопросы.

— Я плохого мнения?! — подавилась воздухом девушка. — Да я в жизни не могла подумать, что в моем доме откроется представительство «Цептера»!

— Ну-ну, не шумите, — миролюбиво произнес дед.

— И как вы только умудрились в это вляпаться?.. — вздохнула Даша, мысленно пытаясь успокоить саму себя. — Слов нет.

— Ну, Дашенька, с каждым такое случиться может, — проговорил Иван Николаевич, явно не веря в собственные слова.

Даша чуть не заскрежетала зубами, но сдержалась. Ссориться сейчас с дедом, который пытался сохранить нейтралитет между ними двумя, ей не хотелось. Понятное дело, он выгораживает собственную дочь и пытается сгладить их назревающий конфликт, но ведь всему есть свой предел.

— Я помогу с долгом, — твердо сказала Даша тоном, который не терпел возражений, — хотите вы этого или нет. Что делать с посудой — решайте сами. Можете хоть на память оставить, хоть на помойку вынести. А с работой… Мы с парнями что-нибудь придумаем.