зашла в тот день в кофейню, и он сделал тебе ванильный капучино, что его план удался…

— Помню, я так злилась на тебя. Я делала все, чтобы быть дальше от него, но это всё способствовало тому, что я узнавала его лучше с каждым днём и, в конце концов, поняла, что люблю этого человека.

Тишина. И только раздается звук наших рыданий.

— Милана, а папа Питера и Джексона прилетит?

— Джексон ничего не говорил, нужно спросить.

— Как они вообще с Джексоном наладили общение?

— Он сказал, что у них чисто рабочие отношения, они же партнеры по бизнесу.

— Будем надеяться, что со временем все образуется.

— Знаешь, Ритчелл, я никогда не думала, что я буду находиться в такой ситуации. Но сейчас для меня важно лишь одно, чтобы Питер пришёл в себя. Я так виновата перед ним…

— Мил, никто ни в чем не виноват. Просто так получилось, что вы попали в аварию.

Я касаюсь мокрыми горячими губами руки Питера, говоря вслух:

— Пожалуйста, только живи… Большего мне не нужно.

Я кладу его руку на прежнее место, и сплетаю наши с ним пальца.

Мой взгляд падает на Ритчелл. Ритчелл бледнеет, протирая безостановочно свои глаза от слез рукой.

— Ритчелл? Все хорошо? Почему ты так смотришь? Что за взгляд? — тревожно спрашиваю я. Вдруг ей тоже плохо? Сидеть вот так возле Питера психологически, морально очень трудно…

— Посмотри сюда, — ошарашенными глазами говорит мне она.

Ритчелл указывает мне на руку Питера, которая сжимает мою, но я даже не заметила этого. Я резко вскакиваю с кровати. Мои глаза заливаются слезами от радости, а сердце бешено стучит. Мое тело покрывается мурашками.

Ритчелл поднимается с места, и мы смотрим на Питера.

— Питер, ты нас слышишь? Питер! — с трепетом говорит Ритчелл, беря его за вторую руку.

— Нужен врач, — растерялась я.

Питер открывает глаза и смотрит на нас удивленно, не понимая всего происходящего.

— Питер, умоляю, скажи что-нибудь, прошу…

Мы прислушиваемся к нему.

— М-и-л-а-н-а… — с трудом выговаривает Питер через кучу датчиков и аппарат ИВЛ, и я крепко его обнимаю.

— Милана, он сказал твоё имя! — поднимая брови вверх, с волнением кричит Ритчелл.

Мы с Ритчелл перебрасываем взгляды друг на друга и обнимаемся. Наши тела дрожат, мы так взволнованы, растеряны. Это как гром среди ясного неба.

— Питер, как же я рада, — сквозь слезы улыбаюсь я. — Мы с Ритчелл только-только говорили о том, чтобы ты пришёл в себя, как можно скорее.

— Что? — раздается от него еле-еле.

Только я желаю сообщить повторно, приходит врач.

— Он пришёл в себя! — кричу я, заметив, как трясутся мои руки от этого волнительного момента. Как же я счастлива. Я не могу описать все то, что я чувствую сейчас. Я знала, что он справится со всем, что случилось.

— Мы сидели с Миланой, и он начал сжимать руку, — тараторит, заплетаясь Ритчелл.

Врач снимает с Питера аппарат, позволяющий ему дышать.

— Как тебя зовут? Ты помнишь, что с тобой произошло? — чётко спрашивает врач.

— Что? — недоумевающим басовитым голосом отвечает Питер.

— Питер, ты помнишь, что произошло? — спрашиваю я, стараясь услышать ответ.

— Нет…

— Тебе зовут Питер. Это ты помнишь? — исходит от врача.

— Что? Кто? — не понимает Питер, и я начинаю плакать.

Как так, почему он ничего не помнит?

Наши взгляды с Ритчелл встречаются. Мы не понимаем, что все это значит.

— Подождите, — внезапно вспоминаю я, что он произнес мое имя, — Питер, ты назвал мое имя, ты помнишь это?

— Я помню имя Милана, но не знаю с чем это связано…

— А меня ты узнаешь?

— Нет… где я? Как я тут оказался?

Я заливаюсь слезами, Ритчелл крепко обнимает и начинает успокаивать. Мы выходим в коридор, оставляя Питера с врачом.

— Ритчелл, — плача, говорю я, — он ничего не помнит, а я так обрадовалась…

— Милана, думаю, что это последствия аварии. Я уверена к нему вернётся память. Ведь он помнит только одно: твоё имя. Я в шоке… Так не может быть.

— Да это странно, что он не знает меня, как человека, но при этом помнит мое имя. Что же теперь, Ритчелл? — дрожу я.

— Помогать ему, вспоминать его прошлое. Я читала в одной книге, чтобы восстановить память или вспомнить конкретные события, нужно основываться на эмоциях, испытываемых в определенный период времени. Быть может, он все вспомнит, когда прочувствует что-то, что сильно оставило отпечаток в его памяти. Например, объятие или слова другого человека… Или действия…

— Ты хочешь, чтобы я поцеловала его?

— А эта хорошая идея.

— Исключено. Ритчелл. А вот по поводу слов ты права.

— Просто я уверена, что чувства, которые он к тебе испытывал, они живут в нем и сейчас. Их нужно только разбудить.

— А быть может, это и к лучшему. Не придётся тогда говорить с Джексоном на эту тему. Хотя нет, я так не могу, — паникую я. — Нужно немедленно позвонить ему и рассказать про то, что Питер очнулся.

— Да, а я поговорю с твоими родителями и позвоню своим.

— Ритчелл, смотри, — говорю я. — Врач вышел с палаты, давай спросим у него все.

Мы подбегаем к врачу, и я спрашиваю:

— Как Питер? Он придёт в себя? Что с ним будет? — бешено кричу я.

— Девочки, — вздыхает врач, — у Питера черепно-мозговая травма. Нужно радоваться тому, что он вообще пришёл в сознание, так как таких пациентов у нас огромное количество, и почти каждый второй из них после трёх дней комы умирает. Видимо, Вселенная на него создала свои планы, значит, его жизнь еще не должна была закончиться, и он смог побороть своё прежнее состояние. А возможно, что-то заставило его не сдаваться и перешагнуть свою смерть. Но у него имеются проблемы с памятью. Поговорив с ним сейчас, без анализов, я не могу точно сказать выводов в отношении его памяти. Но, предположительно, пострадала часть мозга, отвечающая за память или это последствия комы, так как, насколько мне известно, он все-таки кое-что помнит. Он называл имя «Милана».

Доктор, размахивая руками, делая удивленные глаза, добавляет:

— Феномен в моей практике, человек не помнит ничего, даже собственную маму, а помнит имя какого-то человека без его образа. — От слов доктора мое тело покрывается мурашками. — Если я не ошибаюсь, это вы Милана?

Я внимательно слушаю врача, и по моим щекам стекают слезы.

Неужели Питер так сильно меня любит, что даже его любовь ко мне заставила бороться за свою собственную жизнь?

— Да, это я.

— Вы тот человек, который способен в нем включить память, скажем так. Видимо, в нем остались некоторые ассоциации или