и попросил приготовить блины — помнил, что Ярослава их очень любила. Сидя в гостиной в ожидании девушки, Игнат заказал букет. Обычно девушкам он по классике дарил розы, но его Ясе нужно было что-то необычное. Что-то, что подчеркивало ее нежность и особенность.

«Серж, какие цветы подарить Ярославе?» — устав листать каталог, спросил Игнат у лучшего друга. Тот отлично разбирался в подобных вещах, знал, что любят девочки.

«Ирисы или гипсофилу», — быстро ответил Серж.

Игнат погуглил и напечатал:

«Они же стремные».

«Ты сам стремный».

Следом прилетело еще одно сообщение:

«Ты сделал что-то не так? Обычно делаешь подарки, когда косячишь»

«Я все сделал так, ей понравилось, — самодовольно ответил Игнат. — Короче, чел, она охрененная. Я хочу с ней быть»

«Если это твой человек, я только рад», — написал Серж.

«Теперь осталось найти девочку тебе и будем дружить семьями», — в шутку напечатал Игнат и отправил несколько смешных стикеров.

«Мне никто не нужен, — тотчас пришло новое сообщение. — Ну, кроме тебя, конечно».

Игнат тихо рассмеялся — настроение у него было хорошее.

Пока он искал названные другом цветы, наткнулся на пионы и решил почему-то, что Ярославе больше подходят они. Нежные, светло-розовые, с полураскрывшимися бутонами. И заказал сразу сто одну штуку. Ей точно понравится.

«Я купил пионы», — радостно поведал другу Игнат.

«Молодец. А зачем спрашивал у меня?» — Кажется, Серж рассердился.

«Да ладно тебе, так вышло. Встретимся завтра в баре?»

«Ок», — коротко ответил Серж и исчез из сети.

По приколу Игнат заказал пионы и другу — такой же здоровенный букет, попросив снабдить запиской «Прекрасному принцу от его коня». Если менеджер, которая перезванивала по заказу, и удивилась, то виду не подала.

Ярослава спустилась на первый этаж — бодрая и веселая, и они вместе обедали в столовой, стараясь вести себя сдержанно, чтобы персонал ничего не заметил. Игнат был уверен — если кто-то из них поймет, что между ними что-то есть, отец тотчас узнает об этом. Отдаваться своим чувствам они могли только тогда, когда особняк был пуст, то есть, вечером и ночью.

После завтрака они гуляли по поселку, шагая по заснеженным дорожкам и украдкой держась за руки. Потом Яра получила те самые пионы, правда, нести их пришлось Игнату, потому что букет из ста одного цветка вешал, как гиря. Цветы Яра оставила в гостиной — в спальню унесла лишь несколько. И любовалась ими, то и дело склоняясь и вдыхая аромат. Ольга Павловна, главная горничная, которая помогала ей расставлять цветы по вазам, только головой качала.

— Ох, кто же вам такой шикарный букет подарил, дорогая моя? — спросила она с восхищением.

— Не знаю, кто, — лукаво ответила Ярослава, поглядывая при этом на Игната, который делал вид, что вообще не при делах.

— Этот человек в вас явно влюбился! Наверное, это кто-то очень романтичный!

— Может быть, — отозвалась Ярослава. — Я не знаю, Ольга Павловна.

— А в записке что было сказано? — не отставала главная горничная.

— Что это цветы для самой прекрасной девушки на свете… — Ярослава в упор посмотрела на Игната, точно зная, что подарок от него.

— Ну точно влюбился! — воскликнула Ольга Павловна. — Какой же все-таки невероятный юноша. Тонко чувствующий!

— Да это дурак какой-то, — лениво вставил Игнат. — Лучше бы он вместо цветов еды прислал.

— Ну это совсем неромантично, — отмахнулась главная горничная. — Что, в доме еды нет? Оба холодильника забиты! Вы, конечно, парень видный, но к девушкам подхода не знаете. Цветами прокладывают дорогу к сердцу женщины. Да, моя дорогая?

— Может быть, — улыбнулась Ярослава и за спиной у Ольги Павловны показала Игнату язык. Раньше бы его это разозлило, а теперь заставило рассмеяться. Правда, главная горничная подумала, что смеется он над ней, и начала читать лекцию о значимости цветов для женщин.

Уединились они с Ярославой только вечером, когда особняк опустел, целовались, смотрели какую-то комедию и уснули вместе, обнимая друг друга.

Следующий день был их последним свободным днем. Завтра возвращались родители, и, если честно, Игнат не хотел этого. Пусть отец побудет на отдыхе еще недельку. Пусть не мешает им. Игнат знал — если отец узнает, что они с Ясей вместе, он его просто прибьет. Но вместе с тем обдумывал, как рано или поздно сообщить об их отношениях. От Ярославы Игнат отказываться не собирался.

Вечером они пришли в библиотеку на втором этаже, включили музыку и погасили свет, оставив зажженной лишь серебристую светодиодную гирлянду, которую принесла Ярослава. Сначала танцевали, смеясь и время от времени целуя друг друга. Потом на Игната что-то нашло, и он, в шутку замотал девушке руки переливающейся гирляндой руки. А обездвижив, уронил на диван и начал раздевать, оставляя на девичьей коже горячие отметки. Ярослава не была против — ей, как и ему, хотелось повторить то, что произошло утром.

Не давая касаться себя, Игнат изучал ее тело, каждый его изгиб. У нее были выступающие лопатки, длинные ноги с тонкими икрами, светлая чистая кожа с просвечивающимися венами. Очень чувствительная грудь — хватало лишь несколько прикосновений, чтобы возбудить ее. А самое главное, в каждом движении Ярославы была затаенная грация. Она, должно быть, и сама не понимала, насколько женственная и сексуальна, не могла раскрепоститься в полной мере, но Игнат интуитивно чувствовал это.

— Ты такая красивая, — прошептал он в исступлении в перерывах между поцелуями и прикосновениями. — Моя девочка… Ты только моя, поняла? Скажи это. Скажи, пожалуйста.

— Только твоя, — едва слышно откликнулась Ярослава, тяжело дыша. Гирлянда все еще опутывала ее руки, и серебряные блики отражались на теле.

— Еще раз. Еще, — попросил он, и это было больше похоже на мягкий приказ.

— Я только твоя, — послушно ответила она.

— Только моя девочка. Повтори.

— Только твоя. Игнат… Я не могу больше. Убери гирлянду… Я хочу тебя обнять! — Кажется, Ярослава начала сердиться.

— Тогда скажи, что хочешь меня, — прошептал Игнат, нависая над лежащей девушкой на локтях.

— Хочу… Игнат!

— Хорошо-хорошо, малышка, — хрипло рассмеялся он и освободил ее, чтобы тотчас оказаться на лопатках.