Мэтью взял меня за руку и повел внутрь.

– Они не подведут? – шепотом спросила я.

Среди крестных родителей был лишь один католик, сопровождаемый испанским евреем, обращенным в христианство, баптистом, двумя пресвитерианцами и одним англиканцем. Далее следовали три ведьмы, демон и три вампира с неизвестными религиозными предпочтениями.

– Здесь дом молитвы. Я горячо просил Бога следить за ними, – ответил Мэтью, когда мы заняли места возле алтаря. – Надеюсь, Он внемлет моим словам.

Однако ни нам, ни Богу было не о чем волноваться. Джек и Мириам на прекрасной латыни ответили на вопросы священника об их вере и состоянии младенческих душ. Филипп фыркнул, когда священник подул ему на личико, отгоняя злых духов, и отчаянно сопротивлялся крупинке соли, положенной в рот. Ребекку больше интересовали длинные локоны Мириам, один из которых она зажала в кулачке.

Остальные крестные родители были весьма колоритны. Фернандо, Маркус, Крис, Марта и Сара, заменившая Вивьен Харрисон, которая не смогла приехать, вместе с Мириам участвовали в крещении Ребекки. Джек, а также Хэмиш, Фиби, Софи, Амира и Изабо, представлявшая здесь своего отсутствующего внука Галлогласа, обещали заботиться о Филиппе и направлять его на жизненном пути. Слушая, как священник произносит слова древнего ритуала, даже язычница вроде меня ощущала: что бы ни случилось, эти дети получат заботу и защиту.

Церемония крещения близилась к концу. Мэтью заметно успокоился. Отец Антуан попросил нас подойти и взять Ребекку и Филиппа у крестных родителей. Мы впервые увидели прихожан. Из рядов послышались приветственные крики.

– Вот и конец завету! – громко произнес незнакомый мне вампир.

– Верно, верно, Рассел, – ответили ему другие.

Снова зазвонили колокола. Моя улыбка переросла в смех. Это были мгновения общей радости, искреннего счастья.

И, как уже не раз бывало, судьба погасила радостное настроение, напомнив о других сторонах жизни.

Южная дверь распахнулась. В зал ворвался холодной ветер. Вошедший стоял против света, и я видела лишь его силуэт. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть его лицо. Все вампиры, находившиеся в церкви, вдруг исчезли и тут же вновь появились в нефе, преграждая путь к алтарю.

Я встала рядом с Мэтью и еще крепче прижала к себе Ребекку. Колокола смолкли, но эхо, сопровождавшее их звон, продолжало звучать.

– Прими мои поздравления, сестра, – послышался низкий голос Болдуина. – Я приехал, чтобы принять твоих детей в семью де Клермон.

Мэтью выпрямился во весь рост. Не оглядываясь назад, он передал Филиппа Джеку и стремительно зашагал по проходу к брату.

– Наши дети не являются де Клермонами, – холодно сказал Мэтью, подавая Болдуину сложенный лист бумаги. – Они принадлежат мне.

Все вампиры, демоны и ведьмы, собравшиеся в зале, шумно вздохнули. Изабо подала знак отцу Антуану, и тот быстро выпроводил из церкви жителей деревни. Потом она и Фернандо заняли оборонительную позицию по обе стороны от меня и Джека.

– Неужели ты ждешь, что я призна́ю порочное, больное ответвление этой семьи, благословлю его и отнесусь к нему с уважением? – спросил Болдуин, сминая в кулаке поданный лист.

У Джека от такого оскорбления потемнели глаза.

– Мэтью доверил тебе Филиппа. Ты отвечаешь за своего крестника, – напомнила Джеку Изабо. – Не позволяй словам Болдуина заслонить повеления твоего сира.

Джек шумно, прерывисто втянул в себя воздух и кивнул. Филипп загукал, требуя внимания крестного отца, получив которое ответил озабоченно нахмуренным лобиком. Когда Джек вновь поднял голову, его глаза вернулись к нормальному состоянию.

– Знаешь, дядя Болдуин, твое поведение что-то не кажется мне дружеским, – спокойно поизнес Маркус. – О семейных делах можно поговорить и после пира. Несколько часов роли не играют.

– Нет, Маркус. Мы обсудим их здесь и сейчас, чтобы потом уже к ним не возвращаться, – возразил сыну Мэтью.

Генриху VIII придворные сообщили о неверности жены в церкви, чтобы король сгоряча не убил вестника. Схожим образом действовал и Мэтью, считая, что Болдуин не решится убивать его при свидетелях.

Но когда Мэтью через мгновение оказался у Болдуина за спиной, я поняла, что он вознамерился защитить брата. Подобно Генриху, Мэтью не посмел бы пролить кровь в святом месте.

Впрочем, это намерение не свидетельствовало о безграничном милосердии моего мужа. Он заключил Болдуина в отнюдь не братские объятия, крепко ухватив того левой рукой за шею. Помимо этого замка, правая рука Мэтью вцепилась Болдуину в лопатку, готовая сломать ее пополам. Лицо Мэтью оставалось бесстрастным, цвет глаз свидетельствовал о контролируемом бешенстве.

– Вот потому-то и нельзя ни в коем случае допускать, чтобы Мэтью Клермон оказался у тебя за спиной, – вполголоса сказал один вампир другому.

– Скоро Болдуина скрючит, как в аду, – ответил его приятель. – Если только еще раньше он не рухнет без сознания.

Я молча передала Ребекку Мириам. Мои руки буквально зудели от магической силы. Я прятала их в кармане пальто. Серебряное древко стрелы тяжело давило на спину. Корра возбужденно трепыхалась, готовая вырваться наружу. После Нью-Хейвена она наравне со мной потеряла доверие к Болдуину.

Между тем Болдуин в схватке с Мэтью одерживал верх. Во всяком случае, так мне казалось. Я хотела предостеречь Мэтью, но не успела. Вскоре я поняла: уступка Мэтью была лишь хитрым трюком, чтобы Болдуин изменил положение тела. Едва это произошло, Мэтью, используя тяжесть тела брата, с силой лягнул его в ногу, заставив опуститься на колени. Из горла Болдуина вырвалось сдавленное ругательство.

Это служило зримым напоминанием: пусть Болдуин и был крупнее, роль палача в семье исполнял все-таки Мэтью.

– А теперь, сир, – Мэтью чуть приподнял подбородок Болдуина, одновременно посильнее надавив брату на шею, – я буду очень признателен, если ты пересмотришь свой ответ на мою уважительную просьбу о создании ответвления семьи де Клермон.

– Никогда, – прохрипел Болдуин, у которого от нехватки кислорода посинели губы.

– Как говорит моя жена, ко всему, что связано с кланом Бишопов-Клермонов, слово «никогда» неприменимо. – Мэтью нажал еще сильнее, и у Болдуина начали закатываться глаза. – Я не собираюсь доводить тебя до обморока, а тем более убивать. Ведь если ты упадешь в обморок или умрешь, то не сможешь согласиться на мое предложение. И потому, если ты намерен и дальше говорить «нет», твое нынешнее состояние растянется на несколько часов.

– Отпусти… меня…

Каждое слово давалось Болдуину с трудом. Мэтью специально позволил ему сделать короткий шумный вдох. Этого хватало, чтобы вампир не потерял сознание, но не позволяло восстановить силы.

– Это я тебя прошу: отпусти меня, Болдуин. После стольких лет я хочу быть кем-то бо́льшим, нежели паршивой овцой семьи де Клермон, – тихо сказал Мэтью.