Однако Мэтью не торопился расслабляться.

– Жаль, нам не удалось найти Нокса, – сказал он, глядя в окно на заснеженный двор.

Подобно Бенжамену, Нокс бесследно исчез. Возможные причины этого были слишком пугающими, чтобы говорить о них вслух.

– Не пора ли мне взять Герберта за жабры? – спросил Фернандо.

Все трое обсуждали возможные действия на случай, если Герберт окажется предателем. Тогда вампиры южной половины Франции будут втянуты в открытый конфликт. В последний раз такое было более тысячи лет назад.

– Пока не время, – сказал Мэтью, не желавший умножать число бед. – Я продолжу поиски в бумагах Филиппа. Должен же там быть хоть какой-то намек на логово, где прячется Бенжамен.

– Клянусь Святым семейством и их ослом! Ехать до Сет-Тура всего полчаса. Мы и так набили машину под завязку. Неужели ты хочешь взять еще что-то?

За последнюю неделю Мэтью не раз богохульно поминал Святое семейство и их декабрьские странствия, однако сегодня, в день крещения наших малышей, эти слова казались особенно неуместными. Я догадывалась: моего мужа что-то тревожило, но об этом он молчал.

– Это первый выезд Филиппа и Ребекки в свет. Столько шума, столько незнакомых лиц. Я хочу, чтобы им было как можно уютнее.

Я нарочно теребила Филиппа, раскачивая его вверх и вниз. Уж пусть лучше срыгнет излишек молока сейчас, чем во время поездки.

– Может, оставим колыбель здесь? – с надеждой спросил Мэтью.

– В машине предостаточно места, а малышам хотя бы раз нужно будет основательно поспать. И потом, я узнала из надежных источников, что эта машина – самое большое транспортное средство во всем Лимузене, не считая сенного фургона Клода Райнара.

Местное население прозвало Мэтью Гастоном Лагаффом, хотя водительские навыки моего мужа разительно отличались от растяпы Гастона из комиксов прошлого века. Они добродушно подшучивали над его grande guimbarde[51], когда он ездил за хлебом и вклинивал свой «рейнджровер» между чьим-то маленьким «ситроеном» и еще более миниатюрным «рено».

Мэтью молча захлопнул багажник.

– Мэтью, хватит смотреть исподлобья! – заявила Сара, выходя из дому. – Твои дети вырастут, считая тебя медведем.

– Ты сегодня особенно красива, – сказала я тетке.

Сара нарядилась в темно-зеленый английский костюм и роскошную кремовую блузку, подчеркивающую ее рыжие волосы. Вид у нее был элегантный и праздничный.

– Агата мне сшила. Она свое дело знает. – Сара повернулась, показывая наряд со всех сторон. – Да, чуть не забыла. Звонила Изабо и просила передать Мэтью, чтобы не обращал внимания на машины, припаркованные вдоль обочины, и ехал прямо к дверям. Во дворе для него оставили местечко.

– Машины? Припаркованные вдоль обочины? – переспросила я, с ужасом глядя на Мэтью.

– Маркус подумал, что будет неплохо пригласить на крестины часть рыцарей, – невозмутимо ответил он.

– Зачем? – простонала я.

У меня сдавило живот. Интуиция подсказывала: события пойдут не так, как я рассчитывала, и это лишь начало.

– На случай, если Конгрегация вздумает возражать против церемонии, – сказал Мэтью.

Его глаза были холодными и спокойными, как летнее море.

Никакие предупреждения Изабо не могли подготовить меня к восторженному приему, оказанному нам. Маркус преобразил Сет-Тур в Камелот. На холодном декабрьском ветру развевались флаги и знамена. Их яркие краски неплохо сочетались и с белым снегом, и с темными базальтовыми скалами. Над крышей квадратной башни трепетал фамильный серебристо-черный флаг де Клермонов с изображением уробороса. Выше, на том же флагштоке, ветер играл большим квадратным полотнищем другого флага с большой печатью ордена Рыцарей Лазаря. Флагшток увеличил высоту и без того высокой башни почти на тридцать футов.

– Если Конгрегация не знала о готовящихся торжествах, то теперь она наверняка в курсе, – сказала я, разглядывая плоды фантазий Маркуса.

– Дальнейшие попытки оставаться в тени бессмысленны, – ответил Мэтью. – Мы же собирались двигаться дальше. Вот сегодня и начнем. А это значит, что мы не будем скрывать правду от детей и прятать их от остального мира.

Я молча кивнула и взяла его за руку.

Двор был полон желающих поздравить нас. Мэтью ехал медленно, с предельной осторожностью, часто останавливаясь, поскольку кто-нибудь из его давних друзей хотел пожать ему руку и пожелать нам всех благ. Только один раз Мэтью резко нажал на тормоза. Это случилось, когда он увидел Криса Робертса с улыбкой во все лицо и серебряной кружкой в руке.

– Эй! – крикнул Крис, стуча кружкой по окошку. – Я хочу видеть свою крестную дочь. Покажите мне ее.

– Привет, Крис! Вот уж не думала, что ты приедешь, – сказала Сара, опуская стекло.

Крис нагнулся, и они поцеловались.

– Как рыцарь, я был просто обязан приехать, – пояснил Крис, улыбаясь еще шире.

– Да, мне говорили, – вспомнила Сара.

Я знала, что в орден принимали и людей. Мне сразу вспомнились Уолтер Рэли и Генри Перси. Но я никак не ожидала увидеть в числе рыцарей и своего лучшего друга.

– Вот так. В следующем семестре я велю студентам называть меня сэром Кристофером.

– Лучше сэром, чем святым Кристофером, – послышалось звонкое сопрано.

Поодаль, уперев руки в бока, стояла улыбающаяся Мириам. Ее скромный темно-синий блейзер был расстегнут. Футболка, надетая под ним, тоже была темно-синей, с надписью на груди: «НАУКА НАЧИНАЯ С 1543 ГОДА РАЗРУШАЕТ ВСЕ». Помимо надписи, на футболке красовались изображения единорога, небесного свода сообразно представлениям Аристотеля и контуры фрески Микеланджело из Сикстинской капеллы, где Бог протягивал руку Адаму. Каждое изображение перечеркивалось косой красной чертой на манер запрещающего знака.

– Здравствуй, Мириам! – крикнула я и помахала ей.

– Припаркуйте машину. Мне не терпится увидеть ваших крошек! – потребовала она.

Мэтью подчинился, но, когда вокруг нас стала собираться толпа, заявил, что детей нужно поскорее унести с холодного двора. Он спешно ретировался на кухню, прикрываясь Филиппом, как щитом, и неся в другой руке упаковку подгузников.

– Сколько гостей здесь собралось? – спросила я Фернандо, вспоминая десятки машин, поставленных вдоль обочины.

– Не меньше сотни. Я пробовал считать, а потом бросил.

На кухне шли лихорадочные приготовления к пиру. Для этого Маркусу пришлось нанять дополнительных работников (все теплокровные). У меня на глазах в духовку отправился фаршированный гусь. Предварительно оттуда вытащили запеченного поросенка, которого оставалось сбрызнуть вином и украсить зеленью. От соблазнительных ароматов у меня потекли слюнки.