– Чем ты сегодня будешь заниматься? – спросила Наталья, и Алексей чуть не поперхнулся.

– Я, это, ммм, поеду к одному деятелю, который, наверное, знает что-то о пропавших часах.

– А при чем тут часы? Или ты уже не расследуешь убийство?

– Может, и ни при чем, только как-то вовремя они потерялись. Понимаешь?

Она помотала головой:

– Нет.

– Ну, как же? Ты же сама говорила, что часы хранились в сейфе, а потом из сейфа пропали. А что еще хранилось в сейфе, ты знаешь?

– Знаю.

– Ну-ка, ну-ка?

Он весь подобрался и приготовился слушать.

– В сейфе хранились иногда деньги, иногда украшения, которые Петр Иванович сам делал. Ну, перед тем, как клиентам их продать, – пояснила Наталья.

– Он что, сам ювелирные украшения изготавливал? – Конечно, он же был ювелир от Бога, так Анна Дмитриевна говорила, и без работы долго не мог. У него в квартире была маленькая мастерская оборудована. Никто не знал, а я знала, – с гордостью заключила она.

– То есть как, мастерская? Я никакой мастерской не видел.

– Конечно, не видел, потому что она вся в ящике стола. Это же тебе не токарный станок, а малю-ююсенькая такая штучечка для загибания золота, всякие напильнички маленькие, пинцетики. В общем, все помещалось в специальном ящичке. И когда Петр Иванович садился работать, он сначала рисовал эскиз, а потом по нему все изготавливал. Доставал свой ящичек, раскладывал серую бумагу и творил. Иногда на кольцо уходила неделя, иногда месяц. Он мог себе позволить работать неторопливо. Знаешь, я один раз попросила показать, как он присаживает камень в гнездо. Он мне целую лекцию на эту тему прочитал. Заодно рассказал о драгоценных камнях. Так интересно!

– Угу, угу, ты мне потом расскажешь, а сейчас всетаки о сейфе. Откуда ты знаешь про деньги?

Она задумалась.

– Точно не помню, но, кажется, Анна Дмитриевна собиралась к сестре и попросила Петра Ивановича достать из сейфа приготовленную сумму. Точно, так и было.

– А про драгоценности?

– А это я сама видела однажды. К Петру Ивановичу пришел клиент, а Полина рисовала в кабинете за маленьким столом. Я пришла ее забирать и видела, как он достает из сейфа украшения. Даже помню, какие: серьги и кулон на золотой цепочке.

– А как сейф открывался: с помощью кода или ключей?

– Не знаю, надо, наверное, у племянника спросить. Точно, есть же еще племянник, который наверняка знает гораздо больше, чем Наталья.

Кофе был выпит, посуда вымыта. Наталья открыла холодильник.

– Купи, пожалуйста, картошки и луку репчатого с килограмм. А картошки килограмма три.

– Мы ждем гостей? – спросил он игривым тоном. Она взглянула на него с выражением крайнего недоумения. Он сразу струсил.

– Нет, это просто для повседневной готовки нужно. – Хорошо, куплю.

– Слушай, Алексей, а нельзя мне с тобой съездить, ну, к этому деятелю?

– Пока нельзя, но скоро ты будешь передвигаться на любом виде транспорта в любом направлении и с любым сопровождением.

– Хорошо бы.

Он еще помялся перед столом, постоял у окна, подержался за листья денежного дерева и отправился одеваться.

А Наталья достала с полочки книгу, аккуратно открыла ее на заложенной салфеткой странице и вздохнула: читать ей тоже надоело.

Иван задумчиво смотрел в окно. Мчались машины, шли люди, хотя не было толпы, как это обычно бывает по праздникам – погода не прогулочная. Детей на улице не было, а взрослые кутались в шарфы и пальто, как осенью. И небо хмурилось, как будто собиралось сыпануть мокрым снегом и совсем испортить человечеству настроение. Кружка с горячим кофе согревала ладони, кофейный аромат, кажется, заполнил все пространство. Запах хорошего кофе ни с чем не спутаешь. Это предчувствие утра, радости, напоминание о далеких странах. Иван, сколько себя помнил, всегда просыпался с этим чувством – кофе в доме любили и знали в нем толк. Отец колдовал над джезвой, как шаман над кострищем: подливал кипяток, снимал с огня, а потом быстро перемешивал густую черную жидкость. В это время по квартире разливался кофейный аромат, и все ее обитатели спешили на кухню. Но не тут-то было! Еще приходилось ждать, пока напиток настоится, и отец с видом победителя осторожно начнет разливать его по тонким фарфоровым чашкам. Иван любил наблюдать в такие минуты за отцом. Его тонкое породистое лицо становилось почти вдохновенным, глаза излучали особенное тепло. Позже Иван понял, что весь этот маленький спектакль затевался ради однойединственной зрительницы – жены. Боже, как давно это было, а чувство потери все еще такое же острое, как будто все случилось вчера.

Он не знал, чем будет заниматься сегодня. Читать? Уже читал. Смотреть телевизор? Смотрел. Пялиться в Интернет? Не хочется. Надо бы куда-нибудь съездить. Магазины, конечно, уже работают. Взять и устроить шопинг. Кажется, у женщин это первое средство от скуки. Но он-то не женщина. Все-таки глупо жить такой растительной жизнью, как он сейчас. А что, если махнуть в Питер? Или в Хельсинки? Лучше, конечно, в Питер. Такой город этот Питер. Он его любил, кажется, так же, как Москву. Нет, Москву, конечно же, больше, острее. Хотя такого чувства соединения с Историей, как в Санкт-Петербурге, у него нигде не было. В этом городе, кажется, нет ни одного квадратного метра мостовой, который бы ни был отмечен какимто историческим событием. Петр Великий, декабристы, Достоевский, Пушкин, Державин, да мало ли кто еще! И сам город – музей под открытым небом: холодный, надменный, величавый. Не то, что бестолковая и суетливая, но бесконечно любимая Москва. Решено, завтра, в крайнем случае, послезавтра он сядет в ночной экспресс и уедет в северную столицу. А там – как пойдет. Может быть, вечером вернется, а может быть, через неделю.

Его телефон был непривычно молчалив. Иван все время проверял, не выключен ли у его смартфона звук, так странно было, что он безмолвствует. Некому звонить. Ландыш ушла из его жизни, по крайней мере, он так думал, другая женщина пока не появилась. Конечно, будет у него любовь! Должна в его жизни быть такая же, как у родителей, семья. Обязательно будут дети – мальчик и девочка. Они с женой будут их без памяти любить, и друг друга любить будут тоже. Дети вырастут, потом будут внуки. А его мама внуков не дождалась. Зря он затеял эту историю с Ландышкой. Сейчас бы был уже, наверное, женат и счастлив. Ведь столько девушек крутилось вокруг, а он ни на кого не смотрел. Вот и упустил свою судьбу. А ведь летел из Берлина жениться! Ему вдруг вспомнился сон во время полета, таксист Аркадий, или как там его звали, и женщина, которая заклеймила его обидным прозвищем «мужлан». Вот оно! И как он сразу ее не вспомнил? Так-так, где-то был фоторобот, который показывал ему майор. Точно, она! Он так обрадовался, как будто увидел близкую родственницу. Сейчас он позвонит, и Алексей поймает преступницу. А потом Наталья вернется в свою квартиру, Иван придет к ней с цветами и… И что будет дальше, пока не известно.