принята новая «стратегия гибкого реагирования», реальной базой для которой послужила доктрина «частичной разрядки» президента Дж. Кеннеди, а затем и «политика наведения мостов» самого президента Л. Джонсона[854]. Хотя надо отметить, что в Москве очень осторожно принимали новый курс Вашингтона. Достаточно сказать, что в последний год своего президентства Л. Джонсон трижды — в июне, сентябре и ноябре — запрашивал Кремль о новой встрече на высшем уровне, однако советское руководство под благовидным предлогом каждый раз уклонялось от нее.

Между тем еще 16 сентября 1968 года А. А. Громыко направил в Политбюро обширную аналитическую записку «Оценка внешнеполитического курса и состояния советско-американских отношений», где впервые за многие годы была четко сформулирована внешнеполитическая доктрина СССР. Суть этой доктрины состояла в следующем: 1) на первом месте стояла задача «поэтапно и неформально» идти к реальному созданию фактической конфедерации стран социалистического лагеря «с общим рынком и парламентскими структурами»; 2) второй важной задачей объявлялась «соразмерная нашим возможностям поддержка национально-освободительного и антиколониального движения»; 3) третьей приоритетной задачей было «притормаживание гонки вооружений» и «проведение твердой, но гибкой политики в отношении США» при умелом использовании Москвой всех средств «дипломатического маневрирования». При этом было особо подчеркнуто, что «диалог с США возможен и при известных условиях» и «он может быть возобновлен даже по более широкому кругу вопросов». Причем «подготовка к этому диалогу должна уже сейчас быть планомерной и целенаправленной»[855]. Возможно, такая позиция советского МИДа не в последнюю очередь была связана с тем, что еще летом 1968 года на одном из предвыборных митингов в Майами Р. Никсон публично заявил, что «после эры конфронтации пришло время для эры переговоров» с Москвой. И этот призыв, как уверял президентский помощник Роберт Элсфорт, «был не предвыборным лозунгом, а существом нового курса». Однако Москва пока выжидала, так как, по словам брежневского помощника А. М. Александрова-Агентова, «в первые годы пребывания на высшем посту Брежнев явно не верил в возможность достижения какого-то заметного сдвига в политических отношениях с США»[856].

Тем не менее буквально через месяц после инаугурации нового президента США, 17 февраля 1969 года, по поручению Политбюро посол А. Ф. Добрынин посетил Белый дом и проинформировал президента Р. Никсона, что советское руководство готово к установлению доверительного сотрудничества с США по решению самых насущных и важных проблем, важнейшими из которых, помимо ближневосточной и вьетнамской, являются «договор о нераспространении ядерного оружия» и «сдерживание гонки стратегических вооружений». В ответ Р. Никсон заявил, что «он придает большое значение» нормализации советско-американских отношений и «считает важным встречу с советскими руководителями», но ее «надо всесторонне подготовить», и потому ему нужно некоторое время, чтобы «разобраться в международных делах». На этой же встрече он сам предложил «установить важный конфиденциальный канал», по которому в случае острой необходимости он мог бы «оперативно и негласно обмениваться мнениями с советскими лидерами». И такой «второй канал», минуя нового госсекретаря Уильяма Роджерса, был вскоре установлен между самим А. Ф. Добрыниным и Г. Киссинджером, который серьезно подвинул позиции главы американского внешнеполитического ведомства[857]. Функционировал этот канал в течение почти шести лет и работал на постоянной основе. Причем сам А. Ф. Добрынин утверждал, что именно этот канал позволял Администрации Р. Никсона «в ряде случаев избегать давления со стороны Конгресса» и «не только разрабатывать политику, но непосредственно осуществлять ее». Более того, по его уверению, «без такого канала и его конфиденциальности не были бы достигнуты многие ключевые соглашения», в том числе по «Берлину, Кубе, Ближнему Востоку, по ограничению стратегических вооружений» и «по подготовке встреч на высшем уровне».

Судя по мемуарам Р. Никсона и Г. Киссинджера[858], в первые месяцы нахождения у власти переговоры по ограничению стратегических вооружений (ОСВ) не были приоритетом во внешней политике США. Однако уже через полгода, после двух июльских выступлений — сначала А. А. Громыко на сессии Верховного Совета СССР, где он делал доклад «О международном положении и внешней политике СССР», а затем и Р. Никсона на острове Гуам — ситуация стала меняться. 20 октября на встрече с А. Ф. Добрыниным Р. Никсон дал свое согласие «начать обсуждение вопросов ОСВ», а уже 25 октября 1969 года Москва и Вашингтон официально объявили о начале таких консультаций. Они начались в Хельсинки 17 ноября в неофициальном формате. Руководителем американской делегации стал заместитель госсекретаря Джерард Коуд Смит, а советскую делегацию возглавил заместитель министра иностранных дел СССР Владимир Семенович Семенов. Кстати, в состав советской делегации, помимо мидовских сотрудников, вошли также первый заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР генерал-полковник Николай Васильевич Огарков и первый заместитель министра радиопромышленности СССР генерал-лейтенант Петр Степанович Плешаков[859]. Первоначальной базой для переговоров стала обычная инструкция из мидовской канцелярии, и лишь затем ей на смену пришла записка А. А. Громыко «Об основных направлениях политики администрации Никсона в отношении СССР, а также соображения о нашей дальнейшей линии и некоторых мероприятиях в отношении США на ближайшее время», которая была одобрена Политбюро ЦК в апреле 1970 года.

С самого начала переговоры по ОСВ приняли трудный и затяжной характер, в том числе и потому, что у обеих сторон было разное понимание того, какое ядерное оружие считать стратегическим, нужно ли включать в переговорный процесс проблемы противоракетной обороны (ПРО) и стратегических ракет с разделяющимися головными частями (РГЧ) и т. д. По существу, все переговоры, которые в апреле 1970 года уже приняли официальный характер, весь год шли вхолостую. Неслучайно в январе 1971 года А. А. Громыко и Ю. В. Андропов направили в Политбюро ЦК совместную записку «О состоянии советско-американских отношений и основных направлениях нашей дальнейшей политики в отношении США», в которой говорилось, что политика новой Администрации Р. Никсона за последние два года не претерпела существенных изменений по сравнению с политикой Дж. Кеннеди — Л. Джонсона, а посему основными задачами советской внешней политики являются: 1) «доведение американского руководства к пониманию тех пределов, за которые не может преступать Запад»; 2) «ослабление роли США в международных делах, в том числе в военно-политических союзах Запада и в стратегических районах мира»; 3) «продолжать использовать заинтересованность руководства США в поддержании контактов с СССР и проведении с нами переговоров»; 4) «своей активной политикой ограничить возможности сближения» КНР и США «на антисоветской основе»; 5) продолжить борьбу с «американским сионизмом», подводя «массы американцев к пониманию, что произраильская деятельность сионистов на практике оборачивается антиамериканизмом, нанося ущерб национальным интересам США»[860].

Тем временем уже в начале 1971 года, когда был