Тут же тему подхватил и Платон:

– «Если поколение наших стариков умело терпеть и смотреть в корень, то теперешнее – только пердеть и сосать его!».

– «Да, да!» – радостно согласился Иван Гаврилович.

– «Я в таких передрягах бывал, и жив остался! Ой! Это значит, я ещё хорошо… обделался!».

Иван Гаврилович часто коверкал пословицы и поговорки. Он говаривал:

– «Нет слуха… без огня! Было бы желание, а член (исполнитель) найдётся!».

Иногда сам Платон дополнял высказывания Гудина, придавая им новый, комичный смысл.

– «Поживём…» – начинал, было, Иван Гаврилович.

– «… посодют!» – неожиданно продолжал его поговорку Платон.

– «Куй железо, пока…» – тривиально начинал, было, доцент.

Но Платон опять неожиданно вставлял своё, перебивая того и теперь уже сам ёрничая:

– «Ваньк! Да нет же! …Уй железный, пока он горячий!».

Но это касалось не только поговорок, но и обыденных изречений.

– «Я на даче спал…, как убитый!» – похвастался летом Гудин.

– «И заметь! Не от горя!» – уточнил Платон.

– «Ну, ладно! Я погнал, пока…».

Но Платон опять не дал ему договорить:

– «… Солнце светит!».

Даже когда они говорили о серьёзном, Платон нет, нет, да и веселил Ивана Гавриловича.

Объясняя что-то важное Платону, Гудин оправдывал трудности:

– «А там камней подводных полно!».

– «А ты плыви по поверхности, а не ныряй!» – подколол его коллега.

Другой раз, чем-то восторгаясь, Гудин расслабился:

– «Да! И ощущаешь себя чеаеком!».

– «И это звучит гордо!» – помог ему Платон полнее почувствовать себя им.

В конечном итоге Платон всё же подкупил «неподкупного» Гудина своим интеллектом, независимостью и добротой.

Периодически Кочет и Гудин совместно ударялись в воспоминания о далёких, детских и московских годах.

После таких воспоминаний они естественно сближались. Платон иногда невольно делился с Иваном и наболевшим и проблемами.

Разговаривая о неиссякаемой хапужьей сущности своей сестры-богомолки Анастасии, Платон рассказывал Ивану, что Настасья Петровна объясняла всё это промыслом божьим.

– «Бог, что, трактирщик, что ли? Всем давать? Он даёт здоровье, чтобы она трудилась!» – очень мудро отреагировал Иван Гаврилович.

– «Экономическую выгоду приобретаешь на время, а здоровье теряешь навсегда!» – изрёк он очередную мудрость.

Другой раз Платон поделился обидой на своего единственного дядьку, не понявшего его душевного порыва, и плюнувшего в его адрес необдуманной критикой его смелой распущенности в присланных тому для забавы стихах.

– «Дело в том, что мой дядька по жизни… ну, ему многого не было дано в жизни. Да и от жизни он сам многого не брал!» – пытался сформулировать мысль Платон.

Гудин непонимающе уставился на коллегу.

– «У него кругозор от глаз до пупа! Ниже нельзя, а выше не может!» – наконец Платон нашёл лаконичное определение.

– «А у тебя?!» – привычно не удержался Иван от подколки.

– «А у меня – от глаз на макушке до самого пола, куда смотрю, потупив взор! Вот какой мой кругозор!» – всё же изящно отбился Платон.

– «Приятно ощущать рядом верное плечо друга! Но ещё приятней – тепло бедра подруги!» – как-то полушутя, полувсерьёз схохмил он.

Проникшись теплом товарища по работе, Иван Гаврилович вскоре спросил того, не отрывая глаз от кроссворда в газете:

– «Платон! Как правильней писать в кроссворде: скапец, скупец, или скопец?» – поинтересовался Гудин, своим вопросом удивляя Платона.

– «Если у него есть…, то скупец! А если нет…, то скопец!» – опять не смог удержаться от ёрничества знаток.

– «Платон! Ну, ты и хитрый!» – непонятно на что намекнул Гудин.

– «Так если ты раскрыл чью-то хитрость, так значит ты хитрожопей его!» – объяснил Платон очевидное и вероятное.

Такая оценка льстила шильнику, и от удовлетворения он заёрзал на месте.

– «Ваньк! Ты весь извертелся! Ну, прям, как эволюта с эвольвентой!».

– «Ну, что такое инвалюта, это всем ясно! А причём здесь её лента?» – выдал вдруг гуманитарий.

Под впечатлением им сказанного, Платон вскоре сочинил стихотворение про Гудина:

А иногда Платон забрасывал камешки в огород Гудина и без его участия, и без его ведома. Как-то одна посетительница посетовала: