Монтагю Брауну Черчилль позже признается, какой титул ему предложила королева — герцога Лондонского.

Черчилль был не первым премьер-министром, отказавшимся от пэрства. В год его рождения от подобной привилегии отказался Гладстон. Правда, в отличие от Великого старца, решение Черчилля было прогнозируемо и совпадало с ожиданиями королевы.

На следующий день после аудиенции Черчилль провел банкет, на который были приглашены секретари, машинистки, телефонистки, водители и прочий обслуживающий персонал численностью примерно сто человек. Он поблагодарил всех за работу, а также раздал памятные подарки — серебряный знак V. Прежде чем покинуть резиденцию, Черчилль попросил еще раз посмотреть на комнату заседаний, где в годы войны он провел столько времени. В помещении было темно. Когда включили свет, обнаружилось, что комната была приготовлена для уборки: все кресла накрыты и расставлены по стенам. Осмотрев помещение, Черчилль развернулся и направился к выходу. Выходя из резиденции, он показал свой фирменный знак V, после чего сел в автомобиль и направился в Чартвелл, где его также уже ждала толпа журналистов. Отвечая на вопрос одного из них, какие чувства он испытывает, сложив с себя полномочия премьера, он произнес: «Всегда приятно вернуться домой».

На самом деле приятного было мало. Однажды Черчилль спросил у своей дочери-актрисы: «Разве ты не ненавидишь этот момент, когда представление заканчивается?». Да и дома Черчилль долго не задержался, отправившись 11-го числа в запланированное путешествие на Сицилию, в Сиракузы. Перед посадкой в самолет ему вручили письмо, написанное лично королевой. В своем послании она призналась, что ей «не хватает и в дальнейшем будет не хватать совета и одобрения» ее первого премьера. Черчилль ответил через неделю, заметив, что он был счастлив оказаться советником Ее Величества в первые три года правления. Он поблагодарил королеву за все те теплые слова, которые она написала и произнесла в его адрес. Свое послание он завершил следующим пассажем, соединив воедино историю и современность: «Наш отель возвышается на месте, где шесть тысяч афинских военнопленных работали и умирали в 413 году до н. э., и я пытаюсь нарисовать вход в пещеру, эхо в которой несет с собой секреты, достигавшие ушей Дионисия. Все это благотворно для умственного и психологического процесса, а также перехода к успокоительному размышлению: „Я сделал все что мог“».

Отдых в Сиракузах оказался неудачным. Погода была дождливой, поэтому вместо трех запланированных недель Черчилль вернулся в Англию уже через две недели. Во время отдыха он вспоминал легенду о Фридрихе I Гогенштауфене (1122–1190), больше известном из-за своей рыжей бороды по прозвищу Барбаросса. Легенда гласила, что во время Третьего крестового похода император Священной Римской империи не утонул в реке Селиф, а был погружен в сон в пещерах Кифхойзера, горного массива Гарц, Тюрингия. Согласно преданию, когда знаменитая борода Барбароссы станет настолько длинной, что сможет обвить стол (по другим версиям — трон) три раза, Барбаросса будет пробуждаться каждые сто лет и спрашивать путников, продолжают ли вороны летать вокруг его горы. Если ответ будет утвердительным, он снова погрузится в сон. Если прозвучит «нет», значит, германская нация находится в опасности, и он пробудится для спасения отечества. Вспоминая эту легенду, Черчилль заметил, что в его жизни «больше не будет воронов». А затем после небольшой паузы, шутя, добавил: «Но я не думаю, что мне следует спускаться с гор. Энтони это не понравится».

В своем письме к королеве из Сиракуз Черчилль поддерживал веру Ее Величества в Идена, заявляя, что его преемник доказал свои хорошие качества и способности, возглавляя в течение многих лет внешнеполитическое ведомство. «Нет никого, кому бы я с большей легкостью мог передать свои обязанности», — признавался отставной политик. Сохраняя политес, на самом деле он не был столь уверен в Идене. «Я не верю, что Энтони сможет справиться», — сказал он Джону Колвиллу за день до своей отставки. Черчилль окажется прав. Иден продержится на посту премьера меньше двух лет и будет вышвырнут из большой политики Суэцким кризисом. Оценивая события, произошедшие в конце 1956 года в Египте, Черчилль заметил: «Я никогда не ввязался бы в это, не заручившись предварительно поддержкой американцев, а если бы и ввязался, то никогда бы не отступил».

Черчилль мог подтрунивать над Иденом и даже злиться на него во время последних месяцев своего премьерства, но и поражение его преемника, и дипломатическое унижение Великобритании стали для него тяжелым ударом. Но это уже была не его история. Теперь, впервые за пятьдесят лет, он находился в роли наблюдателя. Пока другие вершили великие дела, ему приходилось думать о том, как организовать собственные. Своему старому другу Бернарду Баруху он писал из Сиракуз, что «очень приятно достичь на своем жизненном пути вехи, когда я могу спокойно посидеть и отдохнуть». Но так ли уж Черчилль был счастлив, оставив большую политику? В конце декабря 1953 года он сказал, что, выйдя в отставку, будет «искать удобную болезнь, которая меня быстро заберет». Но даже без этой болезни он надеялся, что скука и бесцельное существование сделают свое дело не менее быстрым и эффективным способом. «Я думаю, что скончаюсь вскоре после отставки, — задумчиво произнес он в декабре 1954 года. — Когда нечего делать, нет и никакой цели в жизни. Я не возражаю против кончины». После возвращения из Италии он признался, что теперь «собирается убивать время, пока оно не убьет меня». Через год, когда лорд Моран спросил его, чем бы он хотел заняться, Черчилль ответил: «Мне нечего больше делать, только умереть». На самом деле пожилой политик не хотел умирать, что признавал даже его личный врач. «Мой жизненный путь близится к концу. Надеюсь, от меня еще будет польза», — размышлял экс-премьер. Наверняка. Несмотря на уход из большой политики, у Черчилля еще оставались незавершенные дела. В конце апреля 1961 года Cassell and Company Ltd. выпустило последний сборник его речей: «Неписаный союз», объединивший под одной обложкой шестьдесят девять выступлений в период с 1953 по 1959 год. Но и это еще было не все. Как заметили организаторы Book of the Month Club в 1955 году: «Мистер Черчилль покинул свой пост, но не покинул историю». Причем не только в переносном смысле. Черчиллю действительно еще необходимо было закончить «Историю» — свое последнее произведение.

Большинство литературных начинаний Черчилля были связаны с историей. То из них, о котором пойдет речь ниже, не стало исключением. Но если раньше автор выбирал предметом своих исследований события, имевшие какое-либо отношение к нему самому либо к его семье, то теперь он решил рассказать о многовековом прошлом своей страны и других англоязычных народов. Результат получился довольно необычным. Во-первых, несмотря на то что и по публикации, и по срокам завершения это произведение стало последним в творческом наследии Черчилля, задумано оно было задолго до начала работы над военными мемуарами. От момента замысла до момента публикации прошло больше четверти века — неожиданно продолжительный промежуток времени для автора, за которым закрепилась репутация «спешащего человека». Во-вторых, это произведение стало самым масштабным в авторской коллекции по критерию временного отрезка описываемых в нем событий. Ни много ни мало, речь идет об огромном историческом полотне, рассказывающем о событиях, которые происходили на протяжении почти двух тысяч лет. В-третьих, создание этого произведения не только было продиктовано решением литературных и исторических задач, но и направлено на достижение внешнеполитической цели: сплочение англоязычных народов. В-четвертых, несмотря на большое количество потраченных времени и сил (не только собственных, но и привлеченных), Черчилль не смог в полной мере достичь поставленной цели.