перебарщивать, а как дорвешься в недобрый час до выпивки – ни меры, ни удержу не ведаешь.

– Еще один, – собравшись с силами, буркнул Садко. – Ведаю я… всё… Мне что, на молоко да на кисель перейти, как Аля? Совсем вина в рот не брать? Я – мореход и купец, мне без этого никак. Откажешься сделку обмыть или новое знакомство спрыснуть – сразу на тебя косо смотреть начнут: мол, брезгуешь нами, что ли, не уважаешь?.. Ты, друже, будто вчера родился.

– Обычаи купеческие я знаю, – без улыбки ответил Милослав. – Только вчера мы их так соблюли, что пришлось тебя к лодке волоком тащить. Меру знать надо…

– Да знаю я твою меру, – перебил Садко, потирая ноющие виски.

– Мою, может, и знаешь. А свою? – хмыкнул кормчий.

– И свою знаю. Вчера, когда сделки последние заключал, забоялся, что развезет, так чарки через плечо выплескивал – тайком, разумеется, чтоб хозяев не обижать…

– Ага, видел, – Милослав подал Садко еще одну подушку, чтоб болезный капитан поудобнее устроился. – Хитро́, да тоже ведь не дело. Раз сойдет, другой, а потом заметят. Замаешься объясняться. Вчера вон у Завида ты чарку на его кошку случайно выплеснул, хорошо я успел свою скамью опрокинуть – пошумел, отвлек…

– А, так ты нарочно? Я думал, тоже напился…

Милослав усмехнулся.

– Мне веселиться с чаркой в руке нет нужды, чай не купец с обычаями. Мне за тобой присматривать надобно.

– Ну вот и что делать прикажешь? Совсем от хмельного отказаться? Говорю же, нельзя…

– Да никто тебя о том и не просит. А вот потихоньку отраву в чарке квасом разбавлять или ну хоть взваром ягодным, коли от выпивки никак не отвертеться, я бы на твоем месте попробовал, – серьезно произнес кормчий. – Если не умеешь ты с рассудком пить, на эту беду другую управу искать надо! Не то однажды точно за старое возьмешься и себя загубишь…

– Да чтоб вас, сговорились вы все, что ли, меня жизни учить? Ой!.. – повысив голос, Садко привстал было на локте – и тут же вновь со стоном схватился за голову. – Мать моя каракатица, ну что же мне так погано?..

За последние три года капитан «Сокола» успел отвыкнуть от долгих загулов, а былые отличались таким размахом, что память о них в Новеграде до сих пор не поистерлась. Милослав тем «подвигам» был свидетелем, потому и наседал сейчас. Чего Садко тогда только не отчебучивал, всем землякам на изумление! Пиры закатывал такие, что на них по полгорода собиралось! Мостовые перед кружалами, где гулял, приказывал красным сукном выстилать, а вино народу на вечевую площадь бочками выкатывать – подходи, мол, да пей, сколько душа примет… Трезвым его в ту пору редко кто видел – и даже лучшие друзья не сразу разглядели, что веселый гусляр-мореход, чья удача среди новеградцев вошла в поговорки, топит в выпивке боль, отчаяние и крепнущее день ото дня нежелание жить. О тех временах Садко сейчас вспоминал с неприязнью, о многом жалел, а с вином старался быть осторожнее… но иногда не получалось. Как не получилось вчера, хотя что уж там, могло быть и хуже…

Одна радость, что все дела уладил да со всеми заказчиками свиделся.

– Купцы-то приходили? Товар забрали?

– Почти, – кормчий указал на толстые кошели, рядком расставленные у столика. – Рассчитались по совести, я проверил, но ты лучше перепроверь. А так – только Тимофея ждем, бочки с фряжским вот-вот должны привезти.

При упоминании вина Садко опять замутило, и он тяжело и протяжно вздохнул.

– Может, имбиря заварить? – спросил Милослав без одобрения, но с сочувствием. – Или рассолу капустного нацедить? Он от похмелья не хуже помогает.

– Чуть позже. Команда-то как?

– Хорошо, трудились весь день. В нетерпенье – ждут не дождутся, когда на берег их отпустишь. В «Летучую рыбу» хотят.

– Ну вот дела доделаем, расчет получат… и можно в харчевню… Покутят… Знаешь чего? Неси все-таки рассолу, а то, боюсь, не доживу я до выхода в город.

* * *

Команда «Сокола» успела переделать с утра целый ворох дел – Милослав, на которого всегда можно было положиться, спящего капитана подменил, за всем проследил. Еще накануне договорились, что задерживаться в Ольше надолго не станут, поэтому решили сразу запастись припасами на дорогу: порядком опустевший трюм заполнился бочками с вином и мешками да корзинами со снедью.

За хлопотами да заботами день пронесся незаметно. Занятым по горло мореходам было недосуг даже от пристани далеко отлучиться, как ни манила их соблазнами твердая земля. Лишь под вечер, с чистой совестью переделав всё намеченное, выкроили наконец время, чтобы размять как следует ноги в порту и в городе. Садко каждому в команде выплатил долю и отпустил на берег, а встретиться уговорились после захода солнца в харчевне «Летучая рыба» у восточных городских ворот, где новеградца и его товарищей всегда радушно привечали.

В караульщиках «Соколик», заходя на стоянку в порт, не нуждался. Проникнуть на его борт не смог бы никакой охальник – волшебный корабль надежно защищало особое заклятье, ставившееся по нужному слову капитана. Даже очень сильному чародею пришлось бы изрядно попотеть, чтобы снять эту защиту. Так что остался на корабле только Витослав. Молодой обаянник был парнем веселым, но малость брезговал портовыми забавами, чуждаясь незатейливого, а подчас и буйного веселья – и нынче отговорился тем, что кому-то надобно присмотреть за Алей.

Сама же Аля выглядела какой-то поникшей, хотя Садко перед ней и извинился, едва пришел в себя после рассола. Извинения она приняла, но все равно хохлилась, молчала, а огромные лазурные очи вскидывала на Садко встревоженно и озабоченно. Лишь перед тем, как команда «Сокола» сошла вечером на берег, алконост-птица вдруг спорхнула капитану на плечо и прижалась точеной пушистой головкой к его щеке.

– Ты что? Все еще обиду держишь? – тихонько спросил Садко, протягивая руку, чтобы погладить мягкие жемчужно-серебристые перышки. – Или худое чуешь?

– Нет, – раздался в голове у новеградца голос, сейчас отчего-то печально дрогнувший. – Не обижаюсь и плохого пока не чую. Здесь, на берегу, ни тебе, Садко, никакая злая беда не грозит, ни товарищам твоим. Но на сердце у меня тяжко, а с чего, не пойму сама. С моря будто холодный ветер задувает, вот-вот шторм разразится…

– Моряку ли шторма бояться? – отшутился капитан. – Нашему «Соколу» любая буря нипочем.

– Хорошо, если так, – не приняла шутки Аля. Вздохнула, и ее белое нежное личико с круто выведенными черными бровями стало совсем грустным. – Только бури разные бывают… И на городе этом тоже какая-то тень лежит. Словно затаилось что-то в темном углу