свои места и встало. И проблема та, от которой вчера еще в бараний рог меня страх и злоба крутили, просто – фьюить! – ис-чез-ла! Да и не было, собственно, проблемы-то никакой, как на поверку вышло. Я же не утрирую, когда говорю, что реально чуть не заплакал тогда – до того все очевидно и просто… Я так и сказал вам: как морок какой с меня спал. Как будто околдовал меня кто, а оно в один момент возьми и исчезни, колдовство это!.. Или просто силу потеряло. Вот избитая же фраза: «Как белка в колесе крутится»! Сколько раз за жизнь повторяешь ее бездумно! А в один момент вдруг – хлоп! – и остановилось колесо по какой-то там причине… И только тогда ты видеть и понимать начинаешь, что до этого мига ты не то что не видел ничего и не понимал, а даже шанса такого у тебя с самого рождения попросту не было! Нет у белки никакого шанса, пока колесо это чертово крутится. Но стоило остановиться ему на малюсенькую секундочку – глаза враз открылись! И такое видеть и понимать начинаешь, что хоть плачь, хоть смейся… – Игорь Сергеевич махнул рукой и надолго замолчал.

– Да-а-а… – Павлик первым не выдержал и нарушил тишину, с изрядной долей удивления поглядывая на широкую улыбку невозмутимого хозяина жизни, – крепко вас, однако, зацепило!.. И что теперь?

– А что теперь? – Игорь Сергеевич беззаботно пожал плечами и с усмешкой посмотрел на циферблат хронометра на запястье. – Через пару часов наберут меня товарищи – скажу, чтобы документы по сделке готовили. Пусть с юристами разбираются, формальности утрясают. Чем скорее готово все будет, тем лучше. Подпишу бумаги – и амба! Финита ля комедия, как говорится.

– И куда вы тогда?

– Да хоть куда, молодой человек! Денег, если в унитаз их сознательно не спускать, мне и близким моим до конца этой жизни с запасом хватит, благо, и так вроде бы все необходимое имеется. А если вы о том, чем я заниматься намерен, то я вам со всей вашей же космической прямотой и скажу, – типичный аллигатор озорно подмигнул своему спутнику и счастливо рассмеялся, – а понятия не имею! И прошу отметить, что я вам абсолютно искренне говорю: меня сей вопрос теперь ну совершенно не заботит! Придет время – посмотрим, а пока… – Игорь Сергеевич выбрался из кресла и прошелся по траве, аккуратно погружая ноги в разноцветный травяной ковер и продолжая счастливо улыбаться. – А пока суть да дело, вашим же советом воспользуюсь…

– Каким это?

– А тем, который вы мне в офисе еще дали, молодой человек! На самолет – и в теплые края!.. На месяц, на два, на три… Не знаю еще… Да уж там видно будет, что да как…

В наступившем после его откровения безмолвии Игорь Сергеевич все так же медленно и с наслаждением расхаживал по поляне. Павлик сидел в кресле и просто наблюдал за типичным хозяином жизни, с лица которого не сходила широкая улыбка, и сам невольно улыбался, периодически недоверчиво вскидывая голову и пожимая плечами, словно он никак не мог принять внезапную метаморфозу, приключившуюся со старшим товарищем. Потом, видимо что-то вспомнив, он неожиданно звонко хлопнул себя по лбу.

– Слушайте, Игорь Сергеевич, а что с пирамидой той вашей? Со снами своими вы разобрались?

– Надо же! – типичный московский аллигатор присел напротив и озадаченно покачал головой. – Удивительно, что вы сейчас об этом спросили.

– Почему удивительно?

– Да я как раз об этом размышлял, когда вы проснулись.

– И что? Выяснили, что пирамида та значит?

– А это, Павел, самым простым оказалось.

– Да ну! И к чему сон вам этот был? Что это за пирамида-то в итоге?

– Если коротко, молодой человек, то это мир наш.

– Не понял?..

– А что тут понимать-то, Павел? Все настолько предельно очевидно, что и понимать нечего.

– А все-таки?

– Мир, который мы тут построили, – пирамида и есть, Павел. Самая настоящая пирамида. Если вашей терминологией пользоваться, то пирамида та, из сна моего, – просто символ. Неустойчивый мир наш. Во всем, заметьте, неустойчивый. За что ни возьмись – от семьи до государственного устройства, а про финансовую систему я даже говорить не буду, – Игорь Сергеевич на миг скривился, словно испытав приступ острой боли, – сам причастен. И пирамида эта то и дело обрушиться норовит. Все наши войны, кризисы, конфликты – это же все и есть попытки наши пирамиду удержать, несмотря ни на что удержать, что особенно важно! Пусть и шансов нет на то, что устоит она, а мы ведь все равно сохранить этот порядок любой ценой хотим. Вот вам, молодой человек, и объяснение сну моему. Видимо, знает каждый подспудно, что что-то не так мы делаем, что-то не то строим. Но и страх, наверное, в каждом из нас сидит, и нет знания, как правильно надо делать. Вот это самое незнание вкупе со страхом и заставляют нас всяческие подпорки расставлять, чтобы сохранить понятность и известность привычные. Отсюда – и конфликт. Я ведь как раз и размышлял на этим: сколько раз я лично именно так и поступал во всем… За что ни возьмись: отношения, бизнес – а модель-то одна! Опять же, это будто морок злой, колдовство: вроде бы и понимаешь где-то глубоко внутри, что что-то тут не так и откровенный изъян во всем этом имеется, но что-то заставляет ведь по старой и проторенной дороге идти! Да и ситуация сегодняшняя – лучшее тому подтверждение. Я же боль и страх от неизвестности испытываю, получается – от непонимания, как теперь будет все, если привычное и знакомое отдать придется. У меня же все как по часам: офис, встречи, обеды, ужины, переговоры… А без них – что? Пустота? Неизвестность? Вот я, как клещ весенний, и вцепился в понятность и определенность драгоценные, прости господи! Хотя и сам прекрасно понимаю, что удержать в такой ситуации ничего не получится. Конфликт этот мой, он же не только из пальца высосан, но еще и мной же самим и создан, а если еще точнее, то тем вторым мной, которого я на берегу увидел. Тем самым вторым, который, по сути, и не реальный вовсе, а так, фантом, призрак! Вот и получается, что настоящий я с легкостью все отпустить могу и – более того! – сам этого давно хочу, как вот только что выяснилось! А подпорки разные под пирамиду мой фантом ставит, которому неизвестность любая – что нож под горло… Вот вам и ответ, молодой человек, что за