– Кого мне позвать? – почему-то шепотом спросил он, прежде чем отважиться на разговор.

– Все равно, кто подойдет… Это люди, у которых я жила в Париже.

– Что им сказать?

– Скажите, что вы звоните от лица Авроры…

Я подумала, что это послание всем будет понятно. Таким образом, Дэвиду станет ясно, что мне все известно. Таким образом, маски падут и все узнают, кого Дэвид хотел видеть в моем лице: он хотел видеть лицо той, что давно умерла, лицо покойной жены, той единственной мадам Дэвид Барле, которая была его женой до конца своей жизни и останется до самой его смерти той, которую он любит по-настоящему.

– Аврора – это ваше имя? – улыбнулся молодой человек, явно пытаясь заигрывать со мной.

– Да, – соврала я. – Скажите, что Аврора хочет, чтобы ее вещи отправили к ней домой в Нантерр… Скажите еще, что она не вернется…

– Вы уверены?

Он помрачнел, оценив наконец драматическую подоплеку ситуации, с которой столкнулся, как ему казалось вначале, по счастливой случайности.

– Да.

– А если там захотят поговорить непосредственно с вами?

– Скажите тогда, что меня уже нет рядом, что вы просто выполняете мое поручение.

Он кивнул в знак согласия, сосредоточенно вздохнул, нажал на зеленую кнопку и слово в слово повторил то, о чем я просила. По громкой связи я догадалась, какая суматоха началась после его звонка, голоса путались, переплетались, возмущались, слов было не разобрать, и я сделала знак, чтобы он повесил трубку. Мне не хотелось вмешиваться в эту истерику.

Автобус мчал по выделенной скоростной полосе, не встречая препятствий, без пробок, без светофоров. Номер 378 уносил меня дальше и дальше. Водитель вымещал на педали акселератора все свои неприятности, накопившиеся за день.

– Там, куда я звонил по вашей просьбе, – нескромно поинтересовался мой сосед высокопарным тоном, – там ваша свадьба? Не так ли?

– Должна была быть. Но теперь для этого нет никаких оснований.

– Вы уверены в том, что говорите?

В очередной раз я не нашлась, что ответить. Я ни в чем больше не уверена. За исключением, пожалуй, инстинкта самосохранения, который уносил меня подальше от улицы Тур-де-Дам.

У меня не было сил представить себе кошмар, возникший после моего бегства. Дэвид, помешавшийся от гнева. Раздосадованный Арман. София, от которой требуют объяснить причину моего исчезновения. Изумленные гости, не верящие, что перед их глазами разыгрывается сценарий, более соответствующий художественному фильму. Некоторые робко выражают сочувствие брошенному жениху, большинство предпочитают вежливо удалиться.

Приглашенные слуги вынуждены упаковывать алкоголь, убирать в холодильники яства, уносить сладости. Цветы, не успев никого порадовать своей красотой, должно быть, постепенно вянут от возмущения в вазах, где застоявшаяся вода начинает гнить. Гости один за другим исчезают, торопясь оставить зону бедствия, скороговоркой выпалив надлежащие слова утешения и предложив помощь, на которую не стоит серьезно рассчитывать, так как многие уверены, что несчастья такого рода заразительны.

Вот мы и приехали на конечную станцию. Добрый самаритянин из общественного транспорта протянул мне свою аккуратненькую визитку, какие обычно заказывают по Интернету, не меньше сотни в заказе, так дешевле обходится:

– Возьмите, вдруг пригодится, если захочется поговорить с кем-нибудь. Не важно, о чем.

Как только он исчез из виду, повернув за угол аптеки, направляясь к вокзалу, я выбросила ее в первую попавшуюся на пути урну. Никто мне больше в жизни не нужен. Ни Бертран Пасадье, ни Фред, ни Дэвид.

Бертран Пасадье, мастурбировал ли он, мечтая обо мне, с тех пор как мы встретились с ним в электричке? Нет, я лучше поставлю вопрос иначе: сколько раз он мастурбировал, думая обо мне, в эти последние месяцы? Мой мысленный образ помогал ему лучше кончить, чем другие образы в его воображении, или те сучки, на которых он, без сомнения, пялился, выискивая их в Интернете?

Всем нам, какими бы разными мы ни были, нужен своего рода детектор, что-то вроде магического эротического кристалла, который мог бы подсказать нам с самого начала отношений, действительно ли тот или та, с которыми мы хотим переспать, по-настоящему нас привлекают. Скольких разочарований удалось бы тогда избежать! Сколько конфликтов, ссор и даже войн можно бы не допустить благодаря такому гаджету! Сколько можно было бы сэкономить энергии и времени, чтобы потратить их на достойные занятия! А вместо этого мы всю жизнь мечемся в поисках более красивого, более сексуального, более привлекательного, чем…

(Рукописные заметки от 19/06/2009, написано моей рукой.)

Возвращение в молчаливый и опустевший дом вызвало у меня сложные чувства. Понятно, что теперь я буду здесь жить одна. И хотя я тут выросла, я чувствовала себя чужой среди маминых старых вещей, среди ее любимых безделушек, собирающих пыль на комоде. В комнатах еще присутствовал запах гари. Никто не позаботился проветрить помещение после того, как маму срочно увезли в больницу.

В гостиной, на серванте, рядом с мемориалом, где каждая вещица, каждое фото было посвящено моей персоне, я заметила приметы подарков от Луи. Все коробочки, ленточки или обертки оказались аккуратно сложены и благоговейно сохранены маминой рукой, даже если от содержимого уже ничего не осталось. Овсяное печенье, миндальные палочки, марципан, мармелад… Я провела ревизию сладостей, кое-что попробовала на зуб, но без всякого аппетита. Я не могла решиться на генеральную уборку, которая, однако, была неизбежна со временем. Придется запихнуть следы маминой долгой жизни в черные пластиковые пакеты, которых понадобится не меньше дюжины, и выставить их на улицу в день, когда приезжает мусорщик.

Я поднялась к себе в комнату. Не помню даже, когда я заходила сюда в последний раз. Меня поразило огромное количество смятой серебряной бумаги в корзине для мусора и даже на полу. Лучи полуденного солнца отражались в ее многочисленных гранях, и от них разбегались по всей комнате, как будто с потолка упал зеркальный шар, которые вешают на дискотеках под светомузыку. В другие времена мама быстренько собрала бы этот хлам и навела порядок, раньше она так делала несколько раз в неделю. Но последние месяцы она редко сюда поднималась, у нее хватало сил только на минимум жизнеобеспечения на нижнем этаже.

Внизу зазвонил телефон. Его назойливое дребезжание оторвало меня от тягостных мыслей. Я не знала, подходить или нет. После трех звонков аппарат замолчал, но почти сразу затрезвонил опять. Потом такая же серия: три звонка, перерыв и еще три звонка. Затем снова, и я поняла, что это – Соня. У нас с ней была договоренность, что в случае срочной необходимости мы прибегаем к такому коду.

– Соня?

– Да, это я. Слушай внимательно, у меня мало времени.

– Ты все еще там?

– Да. Я выскочила на улицу на пару минут, но Дэвид меня не отпускает.