— Об этом люди спорят давным-давно, — ответил сенатор — и я не буду притворяться, что знаю ответ.— Он улыбнулся: — Но знаю, что если кто-то возьмет законность в свои руки и кто-то другой от этого пострадает, я не буду требовать всеобщей амнистии.

— Вы не верите, что человек должен подставить и другую щеку? — Кэрри был убежден, что завоевал в споре победное очко.

— Я знал случаи, когда из-за такого подхода человек получал два фонаря вместо одного и все равно ему приходилось продолжать драку.— Сенатор протянул деньги таксисту. — Предчувствие — не предчувствие, — но мы на месте.

Они вышли из такси и между барьерами прошли к трибуне. Флаги развевались, плакаты покачивались, несколько голосов запели что-то невразумительное.

— Да здесь одни полицейские, — сказал Кэрри Уайкофф. — Можно подумать, что-то будет.

— Я так и знал, что вы ляпнете какую-нибудь глупость,— ответил сенатор и продолжил: — Гровер, вы выбрали чудесный день!

— Рад вас видеть, Джейк, — ответил Фрэзи. — И вас, Кэрри. Вы пришли вовремя. Мы как раз собрались заводить шарманку.

Все трое рассмеялись.

— Бегом на трибуну, занимайте места, — продолжал Фрэзи. — Я сейчас.

— Вы, конечно, рассчитываете на короткий спич о Боге, патриотизме и будущем человечества, без низких политических материй, да? — сказал сенатор.

Фрэзи снова улыбнулся.

— Вот именно.

* * *

Башня была оборудована автономной телевизионной системой, которая контролировала все этажи, включая все ярусы подвала. Но в этот день, когда в здание еще не было доступа посетителей, у контрольных мониторов никого было, и телевизионная система бездействовала.

Когда она будет заселена и полностью сдана в аренду (при этой мысли Гровер Фрэзи содрогнулся), безопасность превратится в такую же проблему, как и во всех крупных зданиях, и расходы на ее охрану будут считаться сами собой разумеющимися. Тогда днем и ночью будут дежурить у всех контрольных мониторов, и замкнутый телевизионный контур превратится в неусыпного стража. Но пока это не так. По крайней мере не сегодня.

Но и сегодня, как и все месяцы с того момента, когда стальной скелет здания начал обрастать мясом и кожей, шло дежурство у компьютера за диспетчерским пультом. Его можно было сравнить с сердцем, которое бьется у эмбриона задолго до рождения, обеспечивая жизненной энергией развивающийся организм.

За полукруглым пультом, вглядываясь в мигающие индикаторы, дрожащие стрелки и ряды цифр на шкалах приборов, человек следил за здоровьем гигантского сооружения.

На шестьдесят пятом этаже северо-восточной стороны увеличился расход охлажденного воздуха — возможно, где-то возникло отверстие, пропускающее жару снаружи. Завтра нужно проверить, а пока увеличить по северо-восточной магистрали приток очищенного и охлажденного воздуха.

В банкетном зале на сто двадцать пятом этаже ожидается наплыв гостей; придя на прием, каждый из них принесет свою дозу тепла, поэтому зал уже охлажден на два градуса ниже нормы.

Выходное напряжение понижающих трансформаторов в пределах нормы.

Местный лифт номер тридцать пять между этажами сорок четыре — пятьдесят четыре неисправен; судя по пульту, он не движется.

В подвалах работает автоматика, тихо гудят моторы, терпеливо ждут своей очереди трансформаторы.

Все оборудование работает нормально. Неисправностей нет. Человек во вращающемся кресле за огромным пультом мог отдохнуть и даже слегка вздремнуть.

Его звали Генри Барбер. Он жил с женой Хелен и тремя детьми, десятилетней Анной, семилетним Джоди и трехлетним Питом, а еще с пятидесятичетырехлетней тещей в квартале Вашингтон Хайтис. Барбер имел диплом инженера-электрика, полученный в Колумбийском университете. Его коньком были шахматы, профессиональный футбол и старые фильмы, которые показывали в Музее современного искусства. Было ему тридцать шесть лет.

Старше он никогда не стал.

Он так и не узнал, что явилось причиной его гибели: удар восемнадцатидюймового ломика размозжил ему череп так, что он был убит на месте и избежал ужаса всего происшедшего позже.

Джон Коннорс немного постоял, разглядывая мигающие лампочки на пульте, потом вышел из комнаты и сбежал по лестнице в подвал, где проходили высоковольтные кабели. Там, за закрытыми дверьми, в безопасном укрытии, где никто не мог ему помешать, он спокойно ждал, время от времени поглядывая на часы.

В голове его все еще вертелся вопрос, который он задавал себе и раньше, но теперь он уже знал точный ответ. С наслаждением он повторял его снова и снова, изучая толстые электрические кабели и трансформаторы: «Надо бить прямо в ворота».

— Всего один удар, — прошептал он, — такой удар, что и сетка навылет.

* * *

Оркестр на площади играл «Звездно-полосатый флаг», и плакаты демонстрантов раскачивались в его ритме.

Раввин Штейн совершил молебен, чтобы Башня своими огромными возможностями послужила делу миру между народами.

На краю площади, надежно окруженная несколькими полицейскими, смешанная группа арабов и не арабов скандировала что-то про справедливость для Палестины.

Епископ О'Тул благословил Башню.

Плакаты, призывающие к ограничению рождаемости и легализации абортов, расцвели, как крокусы по весне.

Преподобный Артур Уильям Уильяме призывал благословение небес, мир и благополучие.

Появились и плакаты, требующие обложения налогами церковного имущества.

Преподобный Джо Уилл Томас попытался взобраться по ступеням к микрофонам, но был задержан. Слетев с лестницы, он потерял молитвенник.

Гровер Фрэзи руководил ходом церемонии. Вначале говорил губернатор. Он похвалил замысел Башни. Мэр в своей речи выступал за братство всех людей. Сенатор Джейк Петерс прославлял прогресс. Конгрессмен Кэрри Уайкофф говорил о выгодах, которые здание принесет городу.

Телекамеры и фотоаппараты прекрасно поработали, запечатлев перерезание ленты, протянутой поперек одной из дверей парадного входа. Когда вдруг оказалось, что телекомпания Эн-би-си прозевала этот момент, туда срочно доставили другую ленту и процедуру повторили.

Приглашенные гости потекли через вход в вестибюль к двум автоматическим скоростным лифтам, чтобы после двухминутного путешествия оказаться в самом верхнем помещении самого высокого в мире здания, где уже установили столы, зажгли свечи, расставили на столах закуски, охладили шампанское и теперь стояли в ожидании бармены и официанты.

Никогда не следует забывать, что, когда температура поднимается достаточно высоко, горит все, абсолютно все!

Заместитель начальника пожарной охраны города Тимоти О'Рейли Браун — из заявления для печати