Баррен, шаркнув ногами и ссутулившись, изменил позу.

– Скажем так: для меня большое утешение сознавать, что когда я отойду от семейных и корпоративных дел, они останутся в надежных руках.

Он усмехнулся, издав сухой, неприятный звук, словно одышливо пыхтела собака. Снова промокнул губы и положил платок в карман. В голове Бен-Роя колесики продолжали крутиться. Но нити никак не свивались воедино – по-прежнему оставались лишние концы. Одно не соответствовало другому.

– Эти люди… они были только частью организации, – продолжал Баррен, – отколовшейся группой, ячейкой. Сама «Немезида» никуда не делась. Думаете, так просто от нее избавиться? – Он снова усмехнулся. – Ну ничего, детектив, капля по капле, шажок за шажком. Не сомневайтесь, мы владеем ситуацией.

– Что произошло с Ривкой Клейнберг? – Бен-Рой решил узнать как можно больше, прежде чем произойдет неизбежное. – Ее-то кто убил? Рейчел?

Баррен отмахнулся от вопроса.

– Человек, в душе которого интересы компании на первом месте. Думаю, в данных обстоятельствах нет смысла входить в подробности. Хотя должен отдать вам должное: остальное вы выведали очень точно. Я читал копию вашего доклада. Отличный пример сыскной работы.

Он поднял распухшую, покрытую печеночными пятнами руку и шутливо отдал Бен-Рою честь.

– Как вы справедливо заключили, мы наткнулись на рудник, когда производили изыскания в этих местах. Тогда мы не придали этому значения. И лишь когда получили концессию в Драгеше, нам пришло в голову, что у нас в руках готовое складское сооружение для той части отходов, которую мы обязались вывозить из Румынии.

Порыв ветра окутал туманом его похожее на тыкву, одутловатое лицо.

– Лишь одну, главную, деталь вы истолковали неверно, – продолжал Баррен, когда дымка рассеялась. – Мы завозим в Египет не все отходы, а только примерно четвертую часть. А остальное в самом деле отправляем в Штаты для переработки и помещения на свалку. Чертовски дорогое удовольствие, как я вам докладывал, когда мы говорили в прошлый раз. Серьезно снижает прибыль. Так что даже двадцать пять процентов, которые мы сгружаем здесь, экономят сотни миллионов долларов. В этом и есть смысл: увеличивать прибыль. Делать деньги.

Его кустистые седые брови изогнулись, словно он ждал, что Бен-Рой и Халифа согласятся с его заключением. Они промолчали. Но Баррена, судя по всему, их молчание не слишком огорчило.

– Кстати, я встречался с ней несколько раз, с этой Клейнберг. Она была подругой моей дорогой скончавшейся жены. Никогда ей не симпатизировал. И она мне тоже. Забавно, какие порой в жизни случаются совпадения. – Баррен хмыкнул, но тут же закашлялся, и от жестокого приступа выражение его лица сразу изменилось. Он втянул голову в плечи и, выпучив слезящиеся глаза, судорожно пытался втянуть в легкие воздух. Бен-Рой метнул взгляд на охранников, прикидывая шанс с ними справиться. Небольшой, очень небольшой, заключил он.

– И что теперь? – спросил он, когда старик наконец пришел в себя.

– Теперь? – Баррен развел руками и вновь положил их на резиновые рукоятки ходунка. – Теперь мы дождемся, когда туман поднимется, и закончим разгрузку. Затем капитан Кременко и его команда заплатят должок за свою аферу со шлюхами – вывезут вас на середину океана, порубят на куски и бросят на съедение рыбам. То же самое сделают с телами бандитов из «Немезиды», которых, как я полагаю, пока мы здесь беседуем, уже подобрали. Не могу обещать, что пролью по ним хоть одну слезу, однако, если вас утешит, добавлю, что убийство полицейских всегда было против моей совести. Но что делать?

Он пожал плечами, как бы говоря, что обстоятельства против него.

– Надо было брать отступное, детектив. Первейшее правило бизнеса: если предлагают хорошую сделку, хватайся за нее.

На него снова напал кашель. Стоявший рядом с Бен-Роем Халифа тоже взвешивал шансы раскидать охранников и, как израильтянин, пришел к выводу, что они ничтожны, практически равны нулю. Перед ним, в нескольких метрах, стоял человек, которого он считал виновным в смерти сына. Ось, на которой вращался его мир, была сломана. А он не мог до него добраться. И от разочарования ощутил в груди пустоту.

– Что ж, джентльмены, довольно разговоров, – подытожил Баррен. – Я человек последовательный и пришел к вам, чтобы посмотреть вам в глаза и ответить на любые вопросы, которые могли у вас возникнуть. И теперь, когда все выполнил, полагаю, нет смысла затягивать встречу, и, с вашего позволения…

Он кивнул охранникам, и те с безразличными, как у роботов, лицами и автоматами на изготовку сделали несколько шагов вперед. Взмахами стволов они приказали детективам войти в контейнер.

– Никогда не был особенным поклонником театральности, – обратился Баррен к Бен-Рою и Халифе, когда те, оказавшись в вонючем чреве металлического ящика, обернулись. – Но согласитесь, во всем этом есть некая… какое бы подобрать слово… синхронность. С этого контейнера начались все наши проблемы, и в нем они закончатся. Хотя бы это тешит мое чувство опрятности.

Он улыбнулся и дал знак охранникам. Те стали приближаться к контейнеру. Но Халифа выставил вперед ногу, не позволяя закрыть двери.

– Ты убил моего сына! – заявил он, не сводя с Баррена глаз. – Ты убил моего мальчика, а я убью тебя.

Старик выпятил подбородок.

– Вот как? – Он посмотрел на часы. – Что ж, попробуй. У тебя на это целых четыре часа. А потом ты пойдешь на дно океана, и крабы будут выедать тебе глаза. На твоем месте я бы сразу перешел к делу.

Он с присвистом рассмеялся. Халифу отбросили назад, двери контейнера захлопнулись у него перед лицом. Звякнул навесной замок, и египтянин второй раз за сутки оказался в кромешной темноте. Послышалось поскрипывание ходунка Баррена – он покидал палубу. Но через несколько секунд все смолкло, а затем раздался голос:

– Привет, папа! Давно не виделись.

Халифа сжал кулаки и принялся колотить в стенку контейнера.

– Обманщица! – кричал он. – Обманщица! Лгунья! Обманщица!

Рейчел

Услышав по рации крик Тамары: «Уходи! Это ловушка!» – она сразу поняла, что он здесь, на причале. Она не сумела бы это объяснить или как-то логически обосновать. Просто знала, и все. Внезапно ощутила его присутствие. Костями, всем своим нутром. Как ощущала ребенком, когда он сидел у себя в библиотеке наверху или, подобно грозовой туче, приближался по тускло освещенным коридорам. Прошло столько лет, и вот он снова рядом. Дражайший папенька приехал забрать свою дочурку. Она всегда знала, что это случится. Семья стремится к объединению, как лабиринт, который затягивает в свое чрево.

Она разобралась с израильским копом, вскочила на штабель ящиков и бросилась к причалу, не обращая внимания на крики портовых грузчиков и наводя оружие на каждого, кто к ней приближался. Казалось, она попала в сон, где все расплывчато и неопределенно от тумана и внезапно воцарившейся тишины, когда на пристани разом смолкли все моторы. Она снова и снова вызывала по рации Гиди, Тамару, Фаза, выкрикивала их имена, хотя понимала, что это бесполезно, и наконец отшвырнула рацию. И камеру тоже. Сама не понимала, зачем подхватила ее со штабеля. Сознавала лишь то, что остальные умерли, а она бежала, и здесь отец, и ее настигло прошлое, которое преследовало ее все последние двенадцать лет. Сколько же можно не подпускать его к себе? Сколько можно себя хоронить?