– Скажи ему. Или солги. Это очень просто, Кимми, ты лгала сотни раз. Притворись, что меня нет.

– Но ты есть.

Хантер проследил за моим взглядом и нахмурился.

– Я есть. – Хейвен виновато развела руками. – Но я исчезну. И ты останешься наедине с собой. Тебе будет очень скучно в палате, Ким. Поверь, без меня жизнь там будет унылой.

– Исчезнешь? Почему?

– Мы всегда исчезаем. Не знаю, почему так происходит. Может, когда-нибудь ты выяснишь? Может быть…

Хейвен подошла к окну, откуда открывался вид на лекарский сад.

– Все дело во мне.

– Ты перестала меня ненавидеть?

– Я не знаю, – растерянно ответила Хейвен.

Она обернулась ко мне и немного виновато улыбнулась. Хейвен никогда мне не улыбалась. Насмехалась, издевалась, смеялась – да. Но не улыбалась так, словно прощалась.

– Я даже не знаю, существую ли.

– Что она говорит? – спросил Хантер.

На миг я отвлеклась на него, а когда повернулась, Хейвен уже пропала. Я так долго смотрела в пустоту, пытаясь справиться с обрушившейся лавиной эмоций, что Хантеру пришлось осторожно потрясти меня за плечо.

– Все в порядке?

– Пока не знаю.

– Как выяснишь, не забудь рассказать мне. И, Ким, тебе нужно попробовать выбраться. Ты заслужила второй шанс.

– А мне кажется, нет. Много сотен лет Конрад использовал своих детей, чтобы жить вечно. Может, он и был тем идейным энтузиастом, каким его описывали, но каждый раз, забирая жизни все новых и новых сыновей, он убивал в себе остатки человечности. И в итоге оказался в «Хейзенвилль-гард». Может, проще сразу остаться там, где мне и место?

– Ни за что не поверю, что ты так просто сдашься. И что сдадутся твои сестры. И вот так легко оставят тебя в заточении, зная всю правду.

Я слабо улыбнулась. Для измученного тела даже короткий разговор показался мучительно тяжелым. И сердце билось так, словно я хорошенько пробежалась по лестнице.

– Думаешь, я им нужна?

– Они бы не платили за эту палату. Не угрожали лишить меня практики за эксперименты над тобой, одновременно соглашаясь с этими экспериментами ради шанса, что ты поправишься. Они любят тебя.

– Но я их не любила.

– Может, не так, как обычные люди. Но ты кинулась спасать Кортни и ее ребенка, рискуя собой. Увела отца от девочек, была готова сражаться с ним в одиночестве.

– Да, только оказалось, что привела его к ним же.

– Если бы ты не любила сестер, то просто сбежала бы. Или снова начала с ними играть. Довела бы дело до конца, убила бы их. Но твоя ненависть – даже не результат болезни, а всего лишь следствие ментального вмешательства Конрада. Помнишь, о чем мы говорили? Любое вторжение в чужой разум оставляет свой след, устанавливает связь. Ты не несешь ответственность за последствия чужой жестокости. Но с этого дня отвечаешь за свою. Не подведи меня, Ким.

Я закрыла глаза, чтобы немного перевести дух, но сама не заметила, как уснула. На этот раз без призраков и снов.

Когда открыла глаза снова, за окном уже стемнело. В палате горел лишь один светильник, и его едва хватило, чтобы обрисовать контуры мебели, предметов и мужчины, сидевшего в кресле у стены. Сначала показалось, это Хантер. Но потом я узнала его. Запах. Черты. Голос.

– Герберт?

– Проснулась? Я героически сдержался и не съел твой ужин. Голодная?

Я прислушалась к ощущениям и поморщилась. От мыслей о еде мутило.

– Можешь съесть.

– Оставлю на всякий случай. Вдруг найдешь силы.

Мы замолчали. Воцарилась неловкая пауза.

Я избегала смотреть на Герберта. В последнюю нашу встречу, не считая домика у озера и поисков дома Хефнера, я в него стреляла. И заперла его любимую девушку в гробу.

– Кортни будет в порядке. Она проведет несколько дней под присмотром целителей. Но угрозы нет.

– Хорошо.

– Спасибо, Ким. За то, что спасла ее и ребенка.

– Вы уже знаете пол?

– Нет. Мы решили, что должен быть сюрприз. Но выбрали имя. Если будет мальчик, назовем Карлом. А если девочка – Кристиной. Не могу сказать, что был за эту идею. Но с твоей сестрой невозможно спорить. И порой опасно для жизни.

– Им повезет больше, чем первым Карлу и Кристине. Вы будете хорошими родителями.

– Да, Кар… – Герберт осекся. – Конрад показал отличный пример того, как делать не нужно. Рассчитываю учиться на его ошибках.

– Тебе необязательно возле меня сидеть. Я в порядке. Через несколько дней буду здорова. Побудь лучше с Кортни, она испугалась.

Герберт неожиданно посерьезнел:

– Я несу за тебя ответственность, Ким. Помнишь? Твой отец назначил меня опекуном.

– Мой отец мертв. – Я сказала это резче, чем хотела. – А тот, кто называл себя таковым, потерял право принимать подобные решения.

– Расскажешь это в суде, когда будем снимать опеку. Но я говорю не только о законах и твоем наследстве. Я был единственным взрослым рядом с тобой, пока Кортни не вернулась. Конечно, еще была Кайла, но ей самой требовалась помощь. Мне надо было отнестись к тебе внимательнее. Уже поздно исправлять ошибки, но я хотя бы не наделаю новых. Я здесь не только как родственник, но и как юрист. С тобой наверняка захотят поговорить детективы. Райана не допустят к расследованию, ведь он муж твоей сестры. Значит, тебе придется общаться с незнакомым человеком. Я выбил для тебя три дня покоя, можешь смело отказываться говорить, а если попадется кто-то настырный – демонстративно делай вид, что тебе плохо. Срубим компенсации, потом пропьем. И за эти три дня надо придумать какую-то версию. Не можем же мы рассказать всем, что древний маг жил в телах своих потомков. Нужно будет как-то объяснить появление Карла Кордеро, живого и… гм… не совсем здорового. Твое выздоровление и все эти убийства. Как только версия будет готова, а ты немного окрепнешь, проговорим все детальнее.

– Хорошо. Спасибо.

– Можно кое о чем тебя попросить? – спросил Герберт.

Пожалуй, он сделал это лишь для того, чтобы мне стало лучше. Оказывается, очень приятно, когда тебя просят об одолжении.

– Конечно.

– Пройдет время – много времени, – и вы с сестрами сможете стать близки. Будет сложно, больно, страшно, но вы замечательные девочки и справитесь. Станете семьей. Неизбежно вам придется говорить о том, что случилось.

Я не выдержала и поморщилась. Герберт с сочувствием улыбнулся.

– Так нужно, Ким. Вам всем нужно говорить, чтобы стало легче. Сейчас вы не готовы, но пройдут годы – и вам захочется поделиться. Так вот, когда вы будете обсуждать события двухлетней давности, сделай мне одолжение, не упоминай о том, что обрезала Кортни волосы, прислала ей книги и напала на меня в доме у озера, ладно? Это сделала не ты.