– Тебе достаточно просто смотреть своими глазищами. Ты сейчас в гостиницу?

Пройдут годы, прежде чем мне позволят пользоваться деньгами отца, но Кортни выделила мне приличное содержание, на которое я сняла номер в одной из немногих гостиниц Хейзенвилля. Там, конечно, обо мне все шептались, но я пока не была готова жить с сестрами и их семьями.

Мне нужно немного одиночества, чтобы понять, кто я такая. Здорового одиночества, без чужих душ и выдуманных детективов. Немного скучаю по Ренсому. Его раздражение бодрило.

– Пройдусь немного. Я давно не гуляла. А потом загляну в книжный, возьму какой-нибудь роман и завалюсь в ванну из пены, лепестков роз и масел! Еще Кайла подарила мне набор для рисования, попробую восстановить навыки. А Кортни прислала целую корзину сладостей, так что я еще и объемся. Я бы пригласила тебя в гости, но сегодняшний день полностью принадлежит мне.

– Я рад видеть тебя счастливой.

– Я тоже к этому привыкаю.

Взглянув на часы, я начала одеваться под пристальным, обжигающим взглядом Хантера.

– Давай завтра пообедаем.

Замерев, я осторожно покосилась на Хантера, не до конца уверенная, что мне не послышалось.

– Ким? Обед – это когда двое идут в ресторан и там что-нибудь заказывают. Я плачу.

– Ты хочешь со мной пообедать?

– Конечно. Секс, еда, сон и юмор – базовые потребности менталиста, если он не хочет превратиться в пациента. Что с тобой?

– Обо мне говорят, Хантер. Пишут в газетах. Обсуждают и осуждают. Если тебя увидят рядом со мной, будут говорить и о тебе. Твоим пациентам это не нужно.

Со вздохом он поднялся.

– Моим пациентам нужно, чтобы им помогли. И то, где я работаю, определяет король, а не пресса. Никто не может запретить мне с тобой поужинать.

– Пару секунд назад был обед.

Он взял меня за руку и наклонился к губам.

– Если ты будешь спорить дальше – то он превратится в завтрак.

– У меня нет платья.

– У тебя есть две роскошные богатые сестры.

– Вряд ли у них есть для меня платье. Я ведь сожгла их дом.

– Хм… я забыл.

– Ага.

Мы рассмеялись. И я подумала, что непременно куплю себе платье. Даже если Хантер вдруг передумает и отменит ужин, даже если он никогда не решится показаться со мной на публике, я все равно куплю новое платье, посмотрюсь в зеркало и пообещаю себе, что когда-нибудь меня будут принимать там, где сейчас боятся.

Когда я уже набросила плащ и направилась к двери, Хантер меня окликнул:

– Ким… не ходи к нему.

Мне не хотелось снова лгать.

– Ты мне запретишь?

Спустя несколько долгих секунд он покачал головой.

– Я не имею права. Я только что подписал приказ о твоей выписке. Но – как твой бывший целитель – надеюсь, что ты не пойдешь. А как человек, которому ты дорога, – готов почти молиться.

Я попыталась подарить ему самую уверенную и успокаивающую улыбку, на которую была способна.

– Мне все равно придется. Это моя плата за разум.

Он лишь покачал головой.

А я вышла в пустой коридор, постояла немного, привыкая к свободе.

У меня не осталось вещей, которые хотелось бы забрать, но, проходя мимо знакомой палаты, я на минуту остановилась. Сейчас она пустовала. До завтра ее еще будут держать за мной, а потом вымоют до скрипа и поселят здесь нового беднягу.

Когда раздался чей-то смех, я вздрогнула: в нем почудилась Хейвен. Но потом в конце коридора показались две сестры-лекарки, возвращавшиеся с обеда. Они что-то живо обсуждали и то и дело взрывались таким заразительным смехом, что я невольно улыбнулась.

Бросила последний взгляд на мягкие потрепанные временем стены и взялась за холодную ручку, отполированную тысячами прикосновений.

Чтобы навсегда закрыть дверь в старые кошмары.

* * *

– Здравствуй… папа.

Его кресло сердобольные сестры подкатили к окну. Хотя мне виделась в этом определенная жестокость. Смотреть на мир за стеклом и знать, что никогда больше не сможешь в него ступить. Никогда не пройдешься по любимым улочкам. Не насладишься любимым вином. Все, что остается, – молиться, чтобы целитель разрешил короткую прогулку, во время которой тебя немного покатают по садовой аллейке, а затем снова задвинут в угол палаты.

Как сломанную куклу.

Я села в кресло напротив.

Некогда это тело было красивым. О, отец привлекал женщин. Даже будучи в возрасте, он притягивал их не только деньгами, но и энергетикой, уверенностью, властью и силой.

Теперь передо мной сидел уставший от жизни старик. Все, что он мог, – лишь беспомощно двигать глазами, в которых так и светилась обжигающая гнилая ненависть.

Он ненавидел меня, свою дочь, свое создание. Куклу, обрезавшую веревки.

И единственную наследницу.

– Сегодня прекрасный день. Нечасто в Хейзенвилль заглядывает солнце. У вас была прогулка? Ах да, сегодня ее в расписании нет. Ну, может, повезет завтра.

Проходящая мимо лекарка приветливо мне улыбнулась.

– Так иронично, да? Что именно мне досталась твоя сила. Магия всегда стремится к равновесию. Ты был ее болезнью, уродливым наростом, ошибкой природы. Ей понадобилось много сотен лет, чтобы остановить тебя. И, похоже, она справилась.

Я наклонилась к нему, делая вид, будто глажу по руке.

– Ты прав. Я стану твоей тюремщицей. Никто и никогда не узнает, кто заточен в этом теле. Ты так и останешься для всех Карлом Кордеро. А потом, когда придет время, я создам для тебя новую личность. Снова и снова. Сестры говорят, я должна простить тебя. Забыть, отпустить, никогда больше не видеть, но нет. Это было бы слишком просто. Я буду приходить сюда каждую неделю, папа. Чтобы удостовериться, что ты в аду. Чтобы убедиться, что у тебя больше нет шансов подняться. Чтобы знать, что ты получил то, что заслуживаешь.

Я поправила ворот его рубашки, внутренне содрогнувшись от смеси отвращения и злости.

– А еще я сделаю все, чтобы не стать такой, как ты. Это будет непросто, но у меня впереди много времени. В каждую нашу встречу ты будешь бояться, что она станет последней. А еще – надеяться, что однажды я сжалюсь и спасу тебя. Эта смесь надежды и страха будет мучить тебя снова и снова, превращая кошмары в реальность. Как мучила меня по твоей вине. Я найду способ снять твое проклятие, и когда сделаю это…

На миг закрыв глаза и выдохнув, я улыбнулась.

– Ты останешься в своей тьме и вечности совсем один. А до тех пор…

Сестра-лекарка уже спешила к нам, чтобы отвезти его в палату – свободное время закончилось.