Она посмотрела на освещенное солнцем пространство, где он стоял, почти увидела очертания его фигуры, все еще парящие в воздухе. Кивнула сама себе. Согнула обе руки, как будто ощупывая что-то полусогнутыми ладонями.

– Я вернусь домой живой, – снова прошептала она.

И начала спускаться по склону к Селаку Чану. На полпути чуть не споткнулась о распростертое тело капера. Остановилась, присела рядом. Он был жив, хоть и крепко спал, и его одежда оставалась довольно-таки влажной. Арчет оставила его в покое. Продолжая спускаться, пригляделась к склону повнимательней и заметила еще два тела в траве: наемник Танда и морпех. Ни один из них, похоже, не пострадал.

Чан почтительно склонил голову, когда она приблизилась, а затем взмахом руки указал вокруг. Он был, судя по голосу, потрясен, восхищен и испытывал немалое облегчение.

– Моя госпожа, это… Где мы?

– Именно там, куда и должны были попасть, – сказала она ему. – В Маджакских степях.

– Я думал, нас предали и утопили.

– Я тоже так думала. – Она подняла рукав и снова понюхала его. Лекарственный запах все еще ощущался, но все следы влаги исчезли. – Очевидно, нет.

– Но как… – Он обвел рукой пространство вокруг них. – Как мы здесь очутились, госпожа?

Она снова посмотрела вверх по склону, на остатки треснувшего контейнера, на след из выжженной травы, оставленный им. Понимание зудело где-то на краю ее сознания, сводя с ума и оставаясь вне досягаемости. Образы всплывали в памяти, казалось бы наугад, кружась в голове, как нарисованные туманом картины, которые показывал ей Соленый Владыка. Следы от горящих снарядов, выпущенных из баллист, оставшиеся в зарослях кустарника в Тланмаре, когда гарнизон оказался в осаде Чешуйчатых, и катапульты спасли положение; мерцание рассеивающегося тепла в воздухе в кратере, где Анашарал упал на землю, смертельно нагретая оболочка, в которой явился Кормчий; хрупкие кириатские боеприпасы, которые почти никогда не работали в критический момент, но все равно их опасливо упаковывали в песок, чтобы в тряских фургонах везти в Демлашаран, на юг; детеныш ящера, которого Грашгал хранил в жидкости в банке в мастерских Ан-Монала…

– Нас… отправили катапультой, – неуверенно пробормотала она. – Думаю, мы взлетели на большую высоту в небо, а потом… опять упали. Жидкость в камере была не для того, чтобы… нас утопить. Она нас оберегала. А камера… Должно быть, она треснула, когда упала на землю. И мы выпали из нее здесь, где безопасно. Я так думаю.

Чан вытаращил глаза.

– Но Драконья Погибель говорил нам, что степи по меньшей мере в тысяче миль к востоку, а то и больше. Неужели железные демоны кириатов и впрямь могут дотянуться в такую даль?

Короткая вспышка гордости, которой она не испытывала уже очень давно.

– Когда это необходимо – да, – сказала Арчет.

Но она не могла не задаться вопросом – к собственному вящему неудовольствию, – почему Тараланангарст, имея в своем распоряжении такие возможности, не приказал Кормчему попросту катапультировать их обратно в Ихельтет; почему было так важно, чтобы они очутились посреди степей, по-прежнему в доброй тысяче миль от дома, а то и больше.

«Если это потому, что Драконья Погибель должен был здесь что-то сделать, то нам, сдается мне, охренительно не повезло».

– Госпожа?

Чан кивком указал на боковую часть склона, по которому Арчет только что спустилась. Она взглянула туда и увидела фигуры, поднимающиеся из травы. По крайней мере одним из них был маджак.

– Хорошо, – сказала она. – Может быть, парни Шенданака объяснят, как далеко мы от Ишлин-ичана. Для меня вся эта гребаная трава выглядит одинаково.

Она увидела, как двое очнувшихся мужчин обнялись с радостными возгласами. Восторженные крики звучали тут и там. Другие фигуры неуклюже поднимались – наверное, их разбудил неудержимый шум. И снова крики, смесь наомского с маджакским и тетаннским. Поблизости от Арчет, чуть выше по склону, капер с ухмылкой потянулся вниз и поднял Канана Шента на ноги. Потрепанный гвардеец благодарно кивнул.

«Ага. Помести их в тысяче миль к юго-западу отсюда – оба бы только о том и думали, как выпустить друг другу кишки. Поди ж ты».

Но тем не менее она поймала себя на том, что улыбается.

– Ладно, – сказала Арчет Чану. – Ты со мной. Давай посмотрим, что скажут местные.

Они направились вверх по склону к ближайшему маджаку.

Но не прошли и половины пути, как он напрягся, окинул взглядом своих товарищей, а затем вытянул руку на восток и начал кричать.

Арчет повернулась вслед за его жестом, прикрыла глаза ладонью. Угасающий отблеск улыбки мгновенно стерся с ее лица.

Всадники.

Их было не меньше дюжины, и приближались они очень быстро.

От дома Финдрича за пять кварталов смердело двендами. Гил почти усмехнулся, ощутив их присутствие, оседающее на нем мягко, как паутинка, проникающее своими волокнами в разум. Было время, когда он от этого прикосновения ощутил бы холод в затылке, оцепенел на полушаге, схватился за навершие Друга Воронов и оскалил зубы, издавая инстинктивный защитный рык, как всякий клыкастый зверь, загнанный в угол.

Теперь же он лишь чуть замедлил шаг под дождем.

– В чем дело, мой господин?

Нойал Ракан озабоченно нахмурил брови под украшенным гребнем гвардейским шлемом, впился взглядом молодых глаз в лицо Рингила. «Похоже, ты зря думал, что держишь ситуацию под контролем, Гил». Он улыбнулся своему любовнику из Трона Вековечного, надеясь, что улыбка получилась воодушевляющей.

– Не о чем беспокоиться, капитан. Все там, где им полагается быть.

На улицах Эттеркаля вокруг них царила зловещая тишина, как будто внезапно начался какой-то жесткий комендантский час. Они миновали ручные тележки, брошенные посреди улиц, открытые двери покинутых таверн, внутри которых виднелись опрокинутые табуреты и столы, все еще заставленные кружками и тарелками. Раз или два они видели настороженные лица, наблюдавшие за ними из окон верхнего этажа, время от времени – сгорбленные фигуры в боковых переулках или нишах для попрошаек. Но большинство обитателей Соленого Лабиринта, похоже, отыскали неотложные дела в другом месте.

«Да уж… и где бы они могли быть».

Над очертаниями доходных домов и складских стен, сквозь пелену дождя и низко нависшие рваные облака виднелось небо над портовыми трущобами, окрашенное в глубокий тускло-красный цвет. Можно было с уверенностью биться об заклад, что новость со всеми преувеличенными подробностями к этому моменту должна была достичь по меньшей мере тех мест, откуда видно это свечение. А в о́круге вроде Эттеркаля известие подействовало бы так же, как пригоршня монет, которую швырнули в толпу на рыночной площади. Все бы начали подбирать их, драться, пытаясь заполучить хоть что-нибудь. А кто-то воспользовался бы хаосом, чтобы вломиться куда-то, совершить грабеж или, быть может, свести старые счеты, пока равновесие в городе нарушено. У некоторых в портовых трущобах были родственники или другие, более прозаичные интересы, которые следовало защищать. Другие просто захотели бы испытать свою молодую бандитскую удаль на улицах, озаренных пожарами, и неважно, против кого или чего. Если прибавить тех, кому хотелось просто поглазеть, сказать, что они там были, годами повторять приятелям эту байку, становилось понятно, каким образом весь Соленый Лабиринт опустел быстрее, чем кошель зарезанного аристократа.