– Ну-ну не надо, не плачь. Что теперь поделаешь. Пойдем, детка, а то потом обход начнется. Твой сотовый номер не изменился?

– Нет, прежний. Передавайте привет Марии Ивановне. Пусть она быстрее поправляется.

Настя поцеловала добрую женщину, попрощалась и ушла. Дошла до Невы, постояла возле реки, поглядела на бегущую воду и направилась на Дворцовую площадь. Народу в Эрмитаже было немного. Она неспешно поднялась по широкой лестнице, полюбовалась знакомыми картинами и вошла в зал, где в центре на мраморном постаменте сидел ее любимец.

Зал был почти пуст, лишь возле большого гобелена стояла пожилая пара. Настя подошла к Амуру, вгляделась в его личико. Оно показалось ей непривычно серьезным, – без обычной лукавой улыбки. Даже этот малыш понимает, как плохо, подумала она, наверно, он мне сочувствует. Вот, – даже улыбаться перестал.

– Амурчик! – мысленно обратилась она к скульптуре, – ты все знаешь, ты хоть и маленький, но бог. Тебе сверху далеко видно, когда летаешь. Скажи, видел ли где-нибудь Вадима?

Амур задумчиво молчал. Улыбки на его лице по-прежнему не было.

– Амурчик! – взмолилась девушка, прижав ладошки к груди, – ты все можешь! Сделай так, чтобы мы встретились хоть когда-нибудь. Пожалуйста! Нет мне без него счастья, а так хочется! Ну, подай мне знак: жив ли Вадим, свидимся ли?

И вдруг ей почудилось, что Амур улыбнулся. Она впилась взглядом в его личико, – да, улыбка вновь появилась. Может, ей показалось? Но нет, вот она, улыбка, у него на губках. А ведь только что ее как будто не было.

Наверно, у меня едет крыша, – мелькнула мысль. Ну и пусть. Настя закрыла глаза и, как и в прежние посещения, стала представлять себе, что вот сейчас Вадим подойдет к ней, она откроет глаза и увидит его. Она открыла глаза, – рядом никого не было. Оглянулась – тоже никого. Пора уходить, подумала девушка, еще немного постою и пойду. Эх, Амурчик, обманщик ты маленький.

Народу в зале прибавилось. Попробую вообразить напоследок, будто один из этих мужчин Вадим, решила Настя. Кого бы выбрать? Толстяк с дамой в шляпе не годится, тощий бомжеватый дядька в мешковатом костюме тоже. Вон тот высокий парень с черной шевелюрой – пусть будет как будто это Вадим. Жаль только, что он сильно кудрявый, а у Вадима волосы прямые. Но больше подходящего нет.

Тем временем бомжеватый дядька направился прямиком к статуе. Тоже заинтересовался Амуром, уныло подумала девушка, еще один любитель нашелся. А худой какой, щеки ввалились, будто месяц не ел. Костюм, наверно, с чужого плеча.

Чего он на меня уставился? А глаза… какие пронзительные!.. и как похожи на глаза Вадима! Если бы не седина… Глаза Вадима… Нет, не может быть! Это не он! Или он? Он… это, это Вадим! Вади-и-им!!!

Мир покрылся мраком, на мгновение исчез, потом прояснился. Сильно болел затылок. Настя открыла глаза. Она увидела высоко-высоко над собой узорчатый потолок и на его фоне близкое лицо Вадима. Она все смотрела и смотрела, боясь отвести взгляд: вдруг оно исчезнет. Шум голосов мешал ей сосредоточиться. Кто-то тормошил ее, а она все ловила его взгляд. Вдруг она взлетела, его лицо приблизилось, потом Настя осознала, что стоит на ногах в объятиях его рук, крепко прижимающих ее к нему.

– Вадим! – только и смогла промолвить она. – Вадим, Вадим!

И мучительно разрыдалась. Вадим гладил ее по голове, целовал мокрые щеки и пальцы, а она все никак не могла остановиться. Вокруг собралась целая толпа сочувствующих. Пожилая смотрительница зала подала ей стакан, наполовину заполненный пахучей жидкостью. Стуча зубами о его край, она проглотила жидкость, судорожно вздохнула и, наконец, затихла.

– Ничего, ничего, – говорил Вадим окружившим их людям, – это она от радости. Сейчас пройдет. Как, Снегирек, не надо доктора? Сама сможешь идти?

– Нет, нет, не надо, – затрясла головой Настя. – Могу, конечно, могу. Амурчик, спасибо, спасибо! Вадим, это он, он мне дал знак, что я увижу тебя. И сбылось. Теперь век буду на него молиться.

Народ стал расходиться. Смотрительница тоже отошла и села на скамеечку у входа в зал.

– Конечно, он, – улыбнулся Вадим и повел ее из зала, обнимая за плечи. – Он же бог любви, значит, обязан помогать всем любящим. Вот и помог нам найти друг друга. Давай зайдем в нашу кафешку и перекусим? Заодно и поговорим.

Они сели в полупустом кафе и заказали по шашлыку с соком. Цены были немыслимые, но это их не остановило: ведь счастье и должно стоить дорого.

– Как ты нашел меня? – Настя все не сводила с него сияющих глаз. – Ведь только конец июня. И где ты пропадал все эти годы?

– Узнал про тебя у тети. Я пришел домой, там никого нет. Соседка сказала, что мама в больнице, все в той же, что и раньше. Я и понесся туда. Шуму было! Весь персонал сбежался. Маме пришлось внеочередной укол делать. Она, вроде тебя, вместо того чтобы радоваться, рыдать принялась. И все причитала, что мне надо спрятаться, а то меня снова поймают и убьют. Я же из плена сбежал. Два дня назад. Меня отцовские ребята самолетом в Питер переправили.

– А мне сегодня Белоконев сказал, что ты погиб. Что тебя расстреляли при попытке к бегству. Но я ему не поверила.

– И правильно сделала. Вот подонок! Я ж ему первому позвонил, когда освободился. А мне он наврал, что не знает, где ты. Хотя погибнуть я вполне мог. Меня зеленка спасла. Когда наши окружили банду, боевики снялись с базы и пошли в горы. И меня с собой потащили. Тогда я и решил сбежать. Я же три года у них сидел. Сначала меня в яме держали с другими пленными, а потом, когда узнали, что я дока в компьютерах, стали доверять оргтехнику. Среди них мало кто в ней разбирался. Я у них вроде раба был. И полы мыл, и посуду, и стирал. Заставили принять ислам, иначе обещали голову отрезать.

– И ты принял?

– Пришлось. Только для меня это не имеет значения. А для тебя что – имеет?

– Для меня имеет значение только одно: что ты живой!

– Знаешь, что меня там держало? Ты. Там весной много фиалок, у них цвет твоих глаз. Я смотрел на них и видел тебя. Столько раз просил у тебя прощения. Скажи, ты простила меня?

– За что? Это ты должен меня простить, что я такая дура была! Сбежала, как ненормальная. Знаешь, у меня потом все полетело под откос. Отец нас бросил, а мама чуть не сошла с ума. Она теперь в монастыре живет. А бабушка с дедушкой умерли.

– Олег Владимирович вас бросил? Невероятно! Почему?

– Он ушел к Соловьевой. У них теперь сын, очень на него похожий. А я осталась совсем одна. Мне было так плохо!

– Больше ты никогда не будешь одна. Я тебя ни на шаг не отпущу.

Он накрыл свой широкой ладонью ее ладошку. Она засопела от удовольствия и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на ощущении тепла его ладони. Неужели это правда, думала Настя, замирая от счастья. Да, правда, все сбылось. Все, о чем я мечтала. Я теперь навсегда счастлива, на всю жизнь! Засыпать и просыпаться с мыслью, что он рядом, – что может быть прекраснее? Все, что будет между нами, каждое его прикосновение – все есть счастье.