— Ты хочешь арестовать меня? — спросил Жак Коллен своего врага. — Отвечай без уверток! Неужто я не знаю, что в гнезде у Аиста ты сильнее меня? Я убил бы тебя одним пинком, но мне не одолеть жандармов и солдат. Хватит шуметь; куда ты хочешь меня вести?

— К господину Камюзо.

— Идем к господину Камюзо, — отвечал Жак Коллен. — А почему бы нам не пойти к генеральному прокурору?.. Это ближе, — прибавил он.

Биби-Люпен отлично знал, что он в немилости у высших судебных властей, которые подозревали, что его состояние нажито за счет преступников и их жертв, поэтому он был не прочь явиться в прокуратуру с такой добычей.

— Пойдем, — сказал Биби-Люпен. — Это мне кстати! Но раз ты сдаешься, позволь-ка мне привести тебя в порядок, я боюсь твоих пощечин! — И он вытащил из кармана наручники.

Жак Коллен протянул руки, и Биби-Люпен надел на них наручники.

— Ну а раз ты такой покладистый, — продолжал он, — скажи мне, как ты вышел из Консьержери?

— Так же, как и ты, по малой лестнице.

— Стало быть, ты опять наклеил нос жандармам?

— Нет. Меня отпустил под честное слово господин де Гранвиль.

— Ты что, смеешься?

— Вот увидишь!.. Гляди как бы на тебя не надели цепочку!

В эту минуту Корантен говорил генеральному прокурору:

— Сами изволите видеть, сударь, ровно час, как наш молодчик ушел. Вы не думаете, что он насмеялся над вами?.. Быть может, он уже на пути в Испанию, где нам его не найти. Испания полна чудес.

— Либо я не разбираюсь в людях, либо он вернется; все его интересы обязывают его к этому; он больше должен получить от меня, чем дать мне…

В эту минуту вошел Биби-Люпен.

— Господин граф, — сказал он, — я принес вам добрую весть: сбежавший Жак Коллен пойман.

— Вот как вы держите ваше слово! — вскричал Жак Коллен, обращаясь к господину де Гранвилю. — Спросите вашего двуликого агента, где он меня поймал?

— Где? — спросил генеральный прокурор.

— В двух шагах от прокуратуры, под сводом, — отвечал Биби-Люпен.

— Освободите этого человека от ваших наручников, — строго сказал господин де Гранвиль Биби-Люпену. — И помните: пока вам не прикажут арестовать его, оставьте этого человека в покое. Ступайте! Вы привыкли решать и действовать, точно в вашем лице и правосудие и полиция.

И генеральный прокурор повернулся спиной к побледневшему начальнику тайной полиции, который, встретив взгляд Жака Коллена, предрекавший ему падение, побледнел еще более.

— Я не выходил из кабинета, ожидая вас; можете не сомневаться, я сдержал свое слово, как вы сдержали ваше, — сказал господин де Гранвиль Жаку Коллену.

— В первую минуту я усомнился в вас, сударь, и как знать, что подумали бы вы, будь вы на моем месте? Но, рассудив, я понял, что не прав. Я приношу вам больше, чем вы мне даете; не в ваших выгодах меня обманывать…

Судья обменялся быстрым взглядом с Корантеном. Этот взгляд, не ускользнувший от Обмани-Смерть, внимание которого было всецело обращено на господина де Гранвиля, обнаружил диковинного старичка, сидевшего в креслах поодаль. Тотчас же предупрежденный тем живым и безошибочным инстинктом, который дает вам знать о присутствии врага, Жак Коллен всмотрелся в эту фигуру; он сразу же заметил, что глаза человека не соответствуют возрасту, на который указывала одежда, и признал маскарад. В одно мгновение Жак Коллен отыграл у Корантена первенство, которое тот благодаря своей редкой наблюдательности взял над ним, разоблачив его в номере гостиницы у Перада.

— Мы не одни!.. — сказал Жак Коллен господину де Гранвилю.

— Нет, — сухо отвечал генеральный прокурор.

— И этот господин, — продолжал каторжник, — один из моих лучших знакомых… если я не ошибаюсь?

Он шагнул и узнал Корантена, настоящего виновника падения Люсьена. Кирпично-красное лицо Жака Коллена стало на одно короткое, неуловимое мгновение бледным, почти белым; вся кровь у него прихлынула к сердцу, таким жгучим и яростным было желание броситься на это опасное животное и растоптать его; но он подавил это зверское желание и сдержал себя тем бешеным напряжением воли, которое делало его таким страшным. Он принял любезный вид и приветствовал старичка с вкрадчивой учтивостью, столь привычной для него с той поры, как он вошел в роль духовного лица высокого ранга.

— Господин Корантен, — сказал он, — смею спросить, какой случайности я обязан удовольствием встретиться с вами? Уж не моя ли особа имеет счастье служить причиной вашего посещения прокуратуры?

Удивление генерального прокурора достигло высшей степени, и он не мог отказать себе в удовольствии наблюдать встречу этих двух людей. Все движения Жака Коллена и тон, каким были сказаны эти слова, указывали на сильнейшее нервное возбуждение, и ему было любопытно узнать его причины. При этом неожиданном и чудодейственном опознании его личности Корантен поднялся, как змея, которой наступили на хвост.

— Да, это я, любезный аббат Карлос Эррера.

— Уж не явились ли вы сюда, — сказал ему Обмани-Смерть, — в качестве посредника между господином генеральным прокурором и мною?.. Неужто я имею счастье служить предметом одной из тех сделок, в которых вы блещете своими талантами? Послушайте, сударь, — сказал каторжник, обернувшись к генеральному прокурору, — чтобы вам не терять даром ваше драгоценное время, читайте, вот образчики моих товаров… — И он протянул господину де Гранвилю три письма, вынутые им из бокового кармана сюртука. — Покамест вы будете знакомиться с ними, я, если позволите, побеседую с этим господином.

— Большая честь для меня, — отвечал Корантен, невольно вздрогнув.

— Вы, сударь, достигли полного успеха в нашем деле, — сказал Жак Коллен. — Я был побит… — прибавил он шутливым тоном проигравшегося игрока, — но при этом у вас сняли несколько фигур с доски… Победа досталась вам недешево…

— Да, — отвечал Корантен, принимая шутку. — Ежели вы потеряли королеву, то я потерял обе ладьи…

— О! Контансон был только пешкой! — возразил насмешливо Жак Коллен. — Его можно заменить. Позвольте мне в глаза воздать вам хвалу. Вы, даю в том честное слово, человек незаурядный.

— Полноте, полноте! Я склоняюсь перед вашим превосходством, — сказал Корантен с видом заправского балагура, как бы говоря: «Хочешь паясничать, изволь!» — Ведь я располагаю всем, а вы, так сказать, на особняка ходите…

— О-о! — протянул Жак Коллен.

— И вы чуть было не взяли верх, — сказал Корантен, услыхав это восклицание. — Вы самый необыкновенный человек, какого я встречал в жизни, а я на своем веку видел много необыкновенных людей, ибо все те, с кем я веду борьбу, примечательны по своей дерзости, по смелости своих замыслов. Я был, к несчастью, чересчур близок с его светлостью покойным герцогом Отрантским; я работал для Людовика Восемнадцатого, когда он царствовал,