Ярпен Зигрин погладил бороду, жирную от вытекающего изулиток чесночно-пряного масла.

— Оч-ч-чень это даже хорошо сказано, ведьмак, —согласился он. — И, как сказала молоденькая Керо королю Вриданку при ихпервом общении, «недурная штучка, но есть ли у нее какое-то практическоеприменение?».

— Суть существования, — ведьмак неулыбался, — и оправдание существования ведьмаков поколеблены, посколькуборьба Добра со Злом теперь идет на другом поле боя и ведется совершенно иначе.Зло перестало быть хаотичным. Перестало быть слепой и стихийной силой, противкоторой призван был выступать ведьмак, мутант, столь же убийственный и столь жехаотичный, как и само Зло. Сегодня Зло правит законами — ибо законы служат ему.Оно действует в соответствии с заключенными мирными договорами, поскольку онем, Зле, подумали, заключая эти договоры.

— Ты видел поселенцев, которых гнали на юг, —догадался Золтан Хивай.

— Не только, — серьезно добавил Лютик. — Нетолько.

— Ну и что? — Ярпен Зигрин уселся поудобнее,сложил руки на животе. — Каждый что-нибудь да видел. Каждого что-нибудькогда-нибудь достало, каждый когда-нибудь ненадолго или надолго потерялаппетит. Или сон. Так бывает. Так бывало. И так будет. Больше философии, как исока из этих вот ракушек, сколь ни жми, не выжмешь. Потому как больше там инет. Что тебе не нравится, ведьмак? Перемены, которые совершаются в мире?Развитие? Прогресс?

— Возможно.

Ярпен долго молчал, глядя на ведьмака из-под кустистыхбровей. Наконец сказал:

— Прогресс — навроде стада свиней. Так и надо на этотпрогресс смотреть, так его и следует расценивать. Как стадо свиней, бродящих погумну и двору. Факт существования стада приносит сельскому хозяйству выгоду.Есть рульки, есть солонина, есть холодец с хреном. Словом — польза! А посемунечего нос воротить потому, мол, что всюду насрано.

Какое-то время все молчали, взвешивая на весах души исовести различные серьезные вопросы и проблемы.

— Надо выпить, — сказал наконец Лютик. Возраженийне последовало.

* * *

— Прогресс, — проговорил в тишине ЯрпенЗигрин, — будет, по большому счету, рассеивать тьму. Тьма отступит передсветом. Но не сразу. И наверняка не без борьбы.

Геральт, глядевший в окно, улыбнулся собственным мыслям имечтам.

— Тьма, о которой ты говоришь, — сказал он, —это состояние духа, а не материи. Для борьбы с подобным необходимо вышколитьсовершенно других ведьмаков. И самое время начать.

— Начать переквалифицироваться? Ты это имел в виду?

— Совсем не это. Меня лично ведьмачество больше неинтересует. Я, как говорится, ухожу на заслуженный отдых.

— Как же, уходишь!

— А вот так же! Я покончил с ведьмачеством. Совершенносерьезно.

Наступила долгая тишина, прерываемая яростным мявом котят,которые под столом царапались и грызлись, верные законам своего рода, длякоторого игра без боли — не в радость.

— Ты покончил с ведьмачеством, — протяжно повторилнаконец Ярпен Загрин. — «Прямо и сам не знаю, что об этом думать», каксказал король Дезмонд, когда его прихватили на шулерстве. Но подозревать можнонаихудшее. Лютик, ты с ним странствуешь, много с ним разговариваешь. У негонаблюдаются еще какие-нибудь признаки паранойи?

— Ладно, ладно. — У Геральта лицо было словновысечено из камня. — «Шутки в сторону», как сказал обожаемый тобою корольДезмонд, когда посреди пиршества гости неожиданно принялись синеть и помирать.Я сказал все, что имел сказать. А теперь за дело.

Он снял меч со спинки кресла.

— Вот твой сигилль, Золтан Хивай. Возвращаю сблагодарностью и низким поклоном. Он сослужил свою службу. Помогал. Спасалжизни. И отнимал жизни.

— Ведьмак… — Краснолюд поднял руку воборонительном жесте. — Меч твой. Я его тебе не одалживал, а подарил…Подарки…

— Замолчи, Хивай. Я возвращаю тебе твой меч. Он мнебольше не пригодится.

— Как же, не пригодится! — передразнилЯрпен. — Налей-ка ему водки, Лютик, потому что он начинает заговариваться,как старый Шрадер, когда тому в рудничном шурфе кирка на голову свалилась.Геральт, я знаю, ты натура глубокая и душа у тебя возвышенная, но не выдавай,прошу тебя, такие хилые шуточки, потому что в аудитории, как легко заметить,нет ни Йеннифэр, ни какой другой из твоих чародейских наперсниц, а сидим лишьмы, матерые волки. Не нам, матерым волкам, вешать лапшу на уши, толкуя, что мечболе не требуется, ведьмак боле не требуется, что мир, мол, бяка и воще, то дасе… Ты — ведьмак и ведьмаком останешься…

— Нет, не останусь, — мягко возразилГеральт. — Вероятно, вас удивит, матерые волки, но я пришел к выводу, чтоглупо мочиться против ветра. Глупо подставлять шею за кого-то. Даже если этоткто-то тебе платит. И никакого отношения к сказанному не имеет философия бытия.Вы не поверите, но собственная шкура с некоторых пор стала мне удивительно милаи дорога. Я пришел к выводу, что глупо подвергать ее опасности, защищая других.

— Я это заметил, — кивнул Лютик. — С однойстороны, это умно. С другой…

— Другой стороны нет.

— Твое решение, — чуть погодя спросилЯрпен, — как-то связано с Йеннифэр и Цири?

— И не как-то…

— Тогда все ясно, — вздохнул краснолюд. —Правда, не очень понимаю, как ты, мастер меча, собираешься существовать, какнамереваешься обеспечить себе приличную жизнь. Я никак, хоть ты меня режь, невижу тебя в роли, к примеру, этакого овощевода, занимающегося выращиванием,опять же, к примеру, капусты, однако, что делать, выбор следует уважать.Хозяин, поди-ка сюда. Вот меч, махакамский сигилль из кузни самого Рундурина.Это был подарок. Получивший более им пользоваться не желает, подаривший же —обратно принять не может. Так прими его ты и прикрепи над печью. Переменуйкорчму в «Под ведьмачьим мечом». И пускай здесь в долгие зимние вечера текутповествования о сокровищах и чудовищах, о кровавой войне и нерушимой дружбе. Оботваге и о чести. Пусть меч этот создает настроение слушателям и ниспосылаетвдохновение бардам… А теперь налейте-ка, други, в этот сосуд водки, поскольку янамерен продолжать свою речь и расположен возглашать глубокие истины и сеятьперед вами многочисленные жемчуга философских мыслей, в том числе касающихсясуществования.