Он прав, каждый вариант был в чем-то неполноценен. Но откуда берется эта дефективность, что их все объединяет? А, ну конечно же!

– Так-так. Вот это уже интересно.

Я взглянул на своего собеседника иначе, и он, казалось, был даже несколько растерян, виновато улыбаясь и разводя руками.

– Ничто не берется из ниоткуда, не так ли? В основе каждой твоей концепции лежало предположение, что ты останешься собой.

– Но нельзя подумать о том, чего не знаешь? Не может быть такого множества, которое включало бы в себя то, что оно в себя не включает. Значит, такому множеству для начала необходимо стать частью каждого прочего множества… И задуматься, нет ли чего-то за пределами множества всех множеств.

– Скорость мысли орангутанга выходит на первую космическую. Он ставит под сомнение компетентность своих создателей. Он приходит к вопросу о человеческом боге. Он косится на лабораторных мышей. На аппарат наделения сознанием. На мышей. На аппарат.

– Значит, так все работает? Это и есть настоящее равенство? Если так, то все довольно… жутко.

– Не задирай нос и не думай, что ты понял самое главное. Аппарат для объединения всех множеств еще нужно придумать, а у твоей истории два рассказчика.

– Вот сейчас опять сложно.

– Еще бы. Сейчас два важных момента. Первый: приготовься, что твоя история перестанет быть просто историей, и закончится очень неожиданно, и твое восприятие навсегда изменится, потому что ты близко подошел к точке невозврата. Второй: ты что-нибудь слышал о багряных грезах или пространстве вариантов?

Павший да восстанет.

Я с трудом поднялся, зажимая ладонью еще кровоточащую рану в горле. Другая, на животе, уже затянулась, но в том месте, где в мое тело вошла пуля, все еще оставалось неприятное ощущение, вроде легкого сквозняка и холода.

Нет, я никакой не бог и даже не сверхъестественное создание – я просто существую немного на другом уровне по сравнению с теми, кто находится в этой комнате, поэтому они не могут по-настоящему убить меня.

Что мы имеем в сухом остатке? Трое мертвы, один временно нейтрализован, в одной из стен сияет фиолетовый портал. Что мы знаем? Мы все, кроме Чужого, живем в одном мире, но в разное время. Сейчас мы находимся во времени Аватара. Здесь недавно была странная гроза, во время которой сюда переместились остальные четверо. Аватар, Видок и Ловец ничего не знают о причинах, последствиях и вообще природе своей связи. Через примерно год от нынешнего времени должно произойти небольшое событие, в котором они трое будут участвовать, и это событие неминуемо приведет к катастрофе всемирного масштаба. Чужой – гость откуда-то из другого места, и его цели пока совершенно непонятны. Возможно, повлиять на будущее в большей степени может Аватар, но как это сделать? И как оживить этих троих? И стоит ли, ведь есть вероятность, что с их смертью что-то в судьбе мира изменилось, и никакой катастрофы не произойдет? А, и что это за хренов портал в стене, и куда он ведет? Ну, узнать прямо здесь и сейчас я могу только последнее.

Я подошел к порталу и попытался всмотреться вглубь него, но все, что я там увидел – нечеткие силуэты и неподвижный серый пейзаж, но все было так размыто и далеко, что ничего точного о месте по ту сторону сказать было невозможно. Ладно, проверим окружение. Подобрав с пола кочергу, которой недавно орудовал Ловец, я осторожно просунул ее в портал, стараясь держать инструмент легко, чтобы быстро отпустить его, если вдруг что-то на той стороне рванет кочергу на себя. Но ничего такого не произошло. Вскоре мне удалось нащупать поверхность – это была почва, судя по тому, как мягко она поддавалась прощупыванию. Я извлек кочергу и оглядел ее – на крюке были оранжевые и красные листья. Значит, это парк или лес, и там тоже осень. Более того – это наш мир или мир, очень похожий на наш, раз там растут такие же деревья.

Вдруг я почувствовал чей-то взгляд и резко обернулся. Позади меня, на ковре, залитом кровью, лежала рысь. Ну-с, это явно лес, а не парк. Рысь смотрела на меня своими огромными глазами и лизала окровавленный ковер.

– Привет, красотка. Как оно там?

Рысь повела пушистыми ушами и тряхнула головой.

– И почему я постоянно забываю, что животные не разговаривают?

Повернувшись обратно к порталу, я положил кочергу на пол и нерешительно просунул в потустороннее отверстие руку. На той стороне было свежо, прохладно и дул легкий ветер – вроде ничего страшного, пора попробовать туда пролезть. Хотя нет, есть идея получше.

Я подошел к трупу Видока и достал из кармана его байки телефон – какой-то навороченный смарт с крутой камерой. Это мне и было нужно. Включив режим видео, я вернулся к порталу и просунул руку с телефоном туда, медленно поводил из стороны в сторону, чтобы не случилось расфокуса, потом сделал это еще раз, наощупь увеличив зум, и достал аппарат обратно в наш мир. На видео не было ничего, кроме обычного осеннего леса. Рысь наблюдала за всеми моими действиями с помесью любопытства и лени, но уже не лизала ковер, а периодически косилась на разбросанные по комнате трупы. Я точно помнил, что рыси – не падальщики, и тела троицы должны быть целыми к моему возвращению – если я вернусь – но оставлять их наедине с животным было все же рискованно, так что я щелкнул пальцами, привлекая внимание кошки, и указал на червоточину. Рысь вскочила с ковра и мягкими крадущимися шагами направилась туда, остановилась на секунду, обнюхала края портала и, наконец, скрылась за его туманной и переливающейся границей.

За ней последовал и я.

* * *

Какое-то время я просто шел по лесу в поисках чего-нибудь необычного, несколько раз – когда мне казалось, что рядом кто-то есть – замирал, после чего тихо крался, пока не убеждался, что вокруг действительно ни души. Но через какое-то время, когда я уже начал задумываться о том, что занимаюсь чепухой и нужно бы возвращаться к порталу, впереди между деревьями отчетливо промелькнула человеческая фигура. Двигаясь очень осторожно, я вышел ему за спину и тихо пошел следом. Чем дальше, тем силуэт впереди меньше напоминал человека – казалось, он не был здесь на самом деле, будто это лишь отголосок кого-то, кто однажды прошел здесь.

Я шел за этим отголоском, эхом, гостем – кем угодно, но не человеком – сквозь лес, держась примерно в метрах тридцати от него и стараясь ничем себя не выдать, потому что понимал – он наверняка приведет меня к ответу на какой-нибудь из вопросов. Не знаю, на какой именно, но это было очень важно, и нельзя было упустить такую возможность увидеть новую деталь картины, в которой я оказался.

Путник дошел до большой поляны, которую сплошь изрыли толстые черные корни, где-то выходящие на поверхность и вновь скрывающиеся в толще почвы. Это место казалось отравленным чем-то, зараженным странной гнилостной болезнью, оно словно разлагалось, но при этом и было в каком-то смысле источником жизни леса – жизни потусторонней, извращенной, но все же жизни. В центре поляны сверкал черными водами пруд, настолько идеально круглый, что он казался чем-то искусственным. Отголосок подошел к самому берегу и склонился над водой. Я остановился у границы поляны, внимательно наблюдая за его действиями, пытаясь не упустить ни детали.