– Все пошло не так, верно? – спросила она, сложив руки на коленях. Хотя Имали говорила негромко, купол усиливал ее голос, словно она была миралиитом и использовала магию Искусства.

Мовиндьюле горестно кивнул.

– Видар – болван, – произнесла она так отчетливо, что Мовиндьюле ушам не поверил. – Некоторые стремятся занять здесь место, чтобы служить своим собратьям. Одни воспринимают это как призвание, другие – как долг. Типов вроде Видара привлекают престиж и всеобщее уважение. Только он не понимает, что уважение вовсе не прилагается к должности или к прошлым достижениям. Уважение нужно зарабатывать снова и снова, причем у каждого, кого встречаешь в жизни. Видар урок так и не усвоил и в результате не находит уважения, к которому стремится, даже у мальчишки вроде тебя. Хочет, чтобы ему кланялись, а над ним потешаются.

– Вовсе я не потешался, просто задремал и увидел кошмар…

– Неважно. По его разумению, ты сделал это нарочно. Над ним и так всю жизнь люди смеются. Заметь, умысла в их действиях не больше, чем в твоих. Видар видит лишь то, что ищет, к тому же за двадцать семь сотен лет у него сложились определенные ожидания.

Имали встала и подошла к нему. По пути она бросила взгляд на галерею за головой Мовиндьюле. Принц быстро обернулся, надеясь увидеть Макарету, однако ряды по-прежнему пустовали.

Имали улыбнулась.

– Мовиндьюле, – ласково сказала она, – ты еще молод. Знаю, сам ты думаешь иначе, и все же ты почти дитя. Прошу, не пойми меня превратно. Я считаю, что любому фрэю младше тысячи лет не следует выходить на улицу без опеки. – Она хихикнула. – Тебе опека нужна особенно. Ведь ты – принц. Тебе наследовать Лесной Трон, и если переживешь поединок, то станешь фэйном. Многие желают обладать силой, которую ты однажды обретешь.

– Уж точно не Видар!

– Видар – болван, болваном он и останется.

Мовиндьюле расплылся в улыбке. Ему нравилось, как она отзывается о Видаре.

– Есть и другие, куда более честолюбивые и низменные типы. Просто помни: видимая угроза не столь опасна, как угроза скрытая.

И Имали вышла, оставив принца под взглядами Каратака и Гилиндоры.

* * *

Мовиндьюле пришел к Розовому мосту рано и уселся на камень на краю берега, где пролет упирается в землю. Ему здесь нравилось – сидишь, будто коршун на скале. В сумерках виднелись воды Шинары.

Он редко бывал предоставлен самому себе. В ранние годы за ним ухаживала толпа слуг: горничные, няньки, повара, затейники. Чем старше он становился, тем меньше их оставалось. Теперь ему полагался лишь наставник. Вот только первый стал изменником, а Гриндал погиб. Принц ожидал, что отец назначит нового, однако тот не спешил. Мовиндьюле это вполне устраивало. Уроки ему не нравились никогда, гораздо лучше – иметь свободное время, чтобы побыть одному, поразмыслить, пожить своей жизнью.

По реке будто лодочка плыл желтеющий лист, кружась на ветру и скользя по ряби. Наблюдая за ним, Мовиндьюле убедился, что в ничтожном листке скрыта великая истина, потому что на вид он совершенно ничтожен. Все знают, что горы и небеса исполнены величия и достойны любования, но никому не придет в голову любоваться листиком. И все же в нем есть определенная красота, простая красота. Ветер срывает с ветвей и несет прочь от дома бесчисленное множество листьев, и каждый из них уникален, его судьба отличается от судеб собратьев. Неизвестно, что за приключения ждут на реке… Вниз по течению плыли и другие листья, чуть позеленее первого. Глядя, как они проносятся мимо, Мовиндьюле чувствовал себя мудрее и значительнее, поскольку лишь он один постиг глубокий смысл листа, уносящегося вдаль.

Едва стемнело, пришли фрэи. В этом и есть суть тайной сходки. Сперва принц не понял, теперь же проникся. Другие племена относятся к миралиитам с подозрением и ищут повода для мятежа. Открытое собрание стольких миралиитов непременно сочтут угрозой.

Сперва Мовиндьюле не узнал никого, он видел лишь безымянные лица. Многие захватили корзинки с едой. Принц оставался на камне, пока они разливали вино и расстилали одеяла. Некоторые его замечали, и он им улыбался, получая улыбку в ответ. Миралииты сидели и разговаривали между собой, и на краткий миг Мовиндьюле представил их листьями на реке – все уникальны, всех несут сильные течения, которым они не в силах противиться. И тогда он понял, что и сам тоже листок…

При появлении Макареты эта мысль сразу улетучилась. Она пришла не с Эйденом, как предполагал Мовиндьюле, а с двумя миралиитами, которых принц не знал. Вероятно, он видел их на прошлой неделе, хотя воспоминания той ночи были смутными. Он надеялся, что девушка поднимется к нему и побудет с ним наедине. Макарета крутанулась на левой пятке, заметила Мовиндьюле и жестом велела спуститься. Когда он пришел, она тут же протянула ему кубок с вином.

– Ты вернулся! – Макарета встретила его с веселым, ребячливым поклоном, и принц мигом воспрял духом.

– Я же говорил, что приду.

– Орлин, Тэндур, это – Мовиндьюле, сын фэйна Лотиана.

Орлин был старше и выше Макареты. Она обрядилась в плащ и подняла капюшон, что придало ей таинственное очарование. Тэндур обернул плащ вокруг руки. Хотя голова у него была обрита, как и у всех миралиитов, он носил аккуратную бородку и усы.

– Я видела тебя сегодня в Айрентеноне, – сказала Макарета.

Принц внутренне сжался, ожидая замечания по поводу того, что он уснул, вскрикнул или получил взбучку от Видара, однако она молчала. Мовиндьюле понимал, что говорить об этом не стоит, и все же ему хотелось выговориться.

– Слушать про орошение полей было так скучно! – Он закатил глаза. – Я просто не мог не уснуть.

– Да, и правда нудновато, – откликнулась девушка.

– Видар меня пнул. Поэтому я и вскрикнул.

– Пнул? – с негодованием воскликнула она. – Неужели он тебя ударил?

Мовиндьюле кивнул и отпил вина, которое на вкус было еще лучше, чем неделю назад.

– Еще бы ты не вскрикнул! Вдобавок он имел наглость тебя отругать! – разгневалась Макарета.

– Он всегда так себя ведет. Вдобавок он мне угрожал.

– Что?! – Ее огромные глаза стали еще больше.

Они заинтересовали присутствующих. Подошел Эйден, которого Мовиндьюле прежде не заметил, и тоже присоединился к кружку, быстро ставшему центром внимания.

– Макарета, что происходит? – спросил Эйден.

Она положила руку на бедро и указала на Мовиндьюле.

– Видар пнул принца, унизил его при всем Аквиле, а потом еще и угрожал!

– Чего? – опешил Эйден.

– Я сама при этом присутствовала, – подтвердила Макарета. – Я слышала, да и все остальные тоже, как он назвал Мовиндьюле дураком. Представляешь?

– Прямо в Аквиле?

Макарета закивала так энергично, что расплескала вино.