чашу, но вовремя заметила, что некоторые крупинки черного цвета. Да и пахла крупа как-то странно, с оттенком химозности, что ли.

В итоге моя чаша стала распространять душистый древесно-цветочный аромат на всю академию. Запахи от соседних чаш исходили не самые приятные, но аромат моего варева все перебил. На меня даже оборачиваться стали!

– Неплохой результат, адептка Вирен, – проговорил профессор Трентон. – Очень даже неплохой. Ароматный успокаивающий травяной отвар на основе мяты, чабреца и жасмина. Похоже, у вас есть склонность к противоядиям. Весьма редкий талант. Это просто отлично!

После этих ободряющих слов он отошел к преподавательскому столу.

И тут я заметила, как Шакс, о котором успела по-настоящему забыть, склонился к профессору Трентону. Последний пожал плечами и кивнул.

Проректор зловеще ухмыльнулся, поднялся со своего кресла и направился ко мне.

– Какая встреча, Лия Вирен.

ГЛАВА 20

Риган Шакс навис над моим столом, точно коршун.

– Лили Вирен! – поправила я.

– В документах указано «Лия».

Нельзя тушеваться перед ним. Тогда вообще труба!

Как напутствовал Злыдень – держись понаглее! Но ему-то это раз плюнуть.

– Я предпочитаю более привычный моему уху вариант, – смело сказала я. – А вы так оперативно просмотрели мой паспорт?

– Решил полюбопытствовать имя ушлой особы, которая намеревается поступить в МОЮ академию.

– Так прямо и вашу? Ректором этой академии является господин Хадвин Фримен. Если я не ошибаюсь, – прищурилась я. – Или этот особняк находится в вашей собственности?

– Потрясающе наглое существо, – процедил Шакс. – Впрочем, это неудивительно.

Серьезно? Этот напыщенный болван назвал меня существом?

Я, конечно, все понимаю. Проректор явно сильно грустит по своему стильному пальто, которое осталось в луже.

Но это уже прямое оскорбление.

Не намерена такое терпеть!

– Знаете, я хотела искренне извиниться за произошедшее и прояснить ситуацию. Но сейчас понимаю, что не перед кем. Моих извинений вы не заслуживаете, – отчеканила я. – А заслуживаете как раз того, что с вами по стечению обстоятельств и произошло. То есть с вашим сюртуком.

Риган Шакс оперся руками о стол и склонился ниже.

Я почувствовала себя, как на допросе, перед суровым и жестким следователем.

Так себе ощущение, если честно.

– Хотела бы извиниться – привела его в порядок и отдала мне. Хотя, чего еще можно было ждать от девки Цезариона?

– Какая я вам девка? – вскипела я. – Выбирайте слова, господин проректор!

– Самая настоящая. Вульгарная, беспринципная, распутная и продажная шестерка великого кесаря, – выпалил Риган. – Если ты полагала, что надев это небогатое платье и заплетя волосы в две скромные косы, ты сможешь поменять мое мнение, то глубоко заблуждалась. Я видел твой истинный облик. Этот невинный вид меня не обманет!

– Вы слишком зациклены на себе, господин проректор, – усмехнулась я. – Едва ли я ставила своей целью произвести на вас приятное впечатление. Едва ли вообще думала о вас!

– А вот я о тебе думал. Думал о том, как наказать маленькую дрянь, которая не отвечает за свои слова.

– Неужели представляли, как я стираю ваш драгоценный пиджак? Ну, у вас и фантазии, хочу сказать. Так долго думать о какой-то левой девушке – по-моему, в этом есть что-то патологическое.

– Мы оба знаем, что никакая ты не левая. А очень даже правая, – с нескрываемой ненавистью вымолвил Шакс.

– Не понимаю, о чем вы.

– Прекрати. Думаешь, я не догадался, кто ты, и зачем сюда пришла?

– Лили Вирен из Этроссии. Приехала ради того, чтобы поступить в Академию Ясности и Достоинства.

– Ложь! – гневно сверкнул глазами проректор и схватил меня за запястье. – Ты, шпионка кесаря Меракса Цезариона, явилась сюда за тем, чтобы выведывать и вынюхивать для своего господина. Сколько он тебе заплатил? Что пообещал? Титул, замок, землю?

Блин, а вот это уже совсем нехорошо! Одно дело, если Риган Шакс испытывает ко мне неприязнь из-за случившегося во дворе Стальной Башни. И совсем другое, что он считает меня доносчицей кесаря.

– Вы не в своем уме, господин проректор. Я действительно никоим образом не связана с Цезарионом и нахожусь здесь исключительно по своей воле. Вернее, по зову своего сердца, которое искренне желает здесь учиться.

– Ну, разумеется. Разумеется, я тебе верю, – скептически сложил руки на груди проректор. – Вот только, какая жалость, экзамен ты не прошла. Я тебя не принимаю.

– Мой принимающий преподаватель – профессор Трентон. И он сказал, что у меня склонность к противоядиям. Я знаю, что на противоядия в академию давно никого не принимали. Неужели, вы упустите свой шанс?

– Теперь твой принимающий преподаватель – я. И я так не считаю. Проваливай отсюда. А своему хозяину передай, что если он так сильно желает заслать к нам соглядатая, пусть хотя бы сделает это менее заметно.

Рик кинул на меня сочувствующий взгляд.

Но я и не думала подниматься с места.

Я же почти поступила, да к тому же на редкие противоядия! Неужели из-за этого мерзкого проректора все рухнет?

– Что ж, если ты действительно считаешь, что у тебя талант к противоядиям, изволь… – злорадно ухмыльнулся Шакс. – Что является антидотом от светорожденного?

Ответа я, разумеется, не знала.

– Не собираюсь отвечать! Само собой, проректору академии ядов не составит труда завалить абитуриента сложными вопросами.

– Ошибаешься, Вирен. Вопрос наипростейший, – свысока бросил Шакс. – Но девицам из покоев Цезариона, у которых ума чуть больше, чем у говорящей табуретки, он действительно покажется наисложнейшим. Ответ – табак. Антидот от «светорожденного» яда, или по-другому, фосгена – вдыхание паров крылатого табака. Это даже дети знают. Полагаю, теперь, когда ты расписалась в своем абсолютном скудоумии и ограниченности, то можешь со спокойной совестью покинуть экзамен,