Один из них бросается бежать, сбоку на него кидается оперативникв маске. Кто это? Андрею некогда соображать.

Ругань, глухой удар. Стон.

– Мордой в парапет, ноги!.. Ноги шире, мать твою!! Ботинкомв голень… стоять!!

Один валится на колени, другой, захрипев, перегибается черезпарапет.

– Руки на голову, ну!! Мат, дождь.

Операция прошла успешно, так они напишут в отчетах.

Те двое, что остались в машине, стоят на коленях, уткнувшисьлицами в капот. Тоненькая красная струйка бежит по бежевому борту щегольскойиностранной машины.

Все. Конец истории. Двенадцать секунд.

– Сколько? Это Полевой.

– Двенадцать, все нормально. Мужики, по машинам! Стволыподберите, если кто уронил!

Это шутка, и они смеются.

Андрей садится в машину, Гена Барский, водитель, хлопает егопо спине.

– Ты молоток, Андрюха, мать твою! Железный опер!

Да, конечно. Он и сам знает. Все чисто, красиво, быстро ибез единого выстрела. Не придется писать никаких объяснительных, и покойчестных граждан не потревожен.

Неужели с тех пор, как он приехал на работу, прошло толькополтора часа?! Время позволяет себе какие-то немыслимые кульбиты.

Как похолодало!

Андрей закурил.

– Дим, ты как? – спросил он, затягиваясь.

– Отлично! – ответил сзади Димка неестественно бодрымголосом.

Все ясно. Хреново, но не слишком. Какой это у него выезд?Второй вроде? Ну, для второго выезда неплохо.

Можно расслабиться и отдохнуть в теплой машине. Ехать имминут пятнадцать.

Мать твою…

Их двое, установила Клавдия. В субботу с утра до вечера заней таскался один, а в воскресенье – другой.

Не обнаружив по дороге в булочную унылую рожу субботнегосоглядатая, Клавдия решила, что у нее все-таки галлюцинации. Прав майорЛарионов. В булочную ей не особенно было надо, она пошла туда только “для проверки”.Второго она разглядела, выходя из вертящейся магазинной двери. В руках, какзаправский конспиратор, она держала батон.

Ее сопровождающий маялся у ларька, покупал сигареты.Интересно, сколько раз в день им приходится делать вид, что они покупают сигареты,жвачку, пиво? Десять? Тридцать?

Этого она тоже видела у аптеки. И один раз у метро. Онауронила пакет с морковкой, и он на нее налетел. Но собирать морковку не помог,а понесся дальше, не оглядываясь. Клавдия тогда еще подумала неодобрительно,что джентльменов в роду человеческом совсем не осталось.

Почему-то они совсем не опасались, что в один прекрасныймомент она поймет, что они таскаются именно за ней. Принимают за полнуюкретинку и простофилю? Конечно, у нее, наверное, вид такой, соответствующий, нотолько слепой в конце концов не обнаружил бы их присутствия. Или они уже оченьдавно за ней ходят и совершенно расслабились?

Господи, с кем же они ее перепутали?

И кто?! И зачем?!

Воскресенье прошло плохо.

Обнаружив второго, она расстроилась и перепугалась.

До похода в булочную ее страхи были просто ночной фантазией.Поводом для звонка майору Ларионову.

Когда-то она добыла его рабочий телефон и с тех пор трепетнохранила, смеясь над своим подростковым энтузиазмом. Домашний его телефон был унее всегда. Когда в этой квартире еще жили Таня, и Елена Васильевна, и ДмитрийАндреевич, Клавдия звонила часто, наверное, каждый день. С Танькой они простоболтали, а с Еленой Васильевной обсуждали всякие житейские проблемы – что у неес практикой, пишет ли она диплом, какая у нее будет зарплата и сделан линаконец в общежитии давно обещанный ремонт.

Потом они переехали за город. Андрей остался в Москве, иКлавдия звонить перестала. В Отрадном у них не было московского телефона, азвонить через междугороднюю Клавдия не могла себе позволить. Это в корнеподорвало бы ее бюджет.

Мифическая слежка, оказавшаяся внезапно вполне реальной,была как бы ключом, которым открывалась заветная дверца. Впервые за десять лету Клавдии был настоящий повод позвонить Андрею. Кажется, она даже никогда неслышала, как звучит его голос по телефону.

Только теперь это был никакой не ключ. За ней действительноследили.

Звонить или подождать?

Скорее всего он опять скажет, что она бредит, и на этомразговор окончится. Что тогда делать? Идти на Петровку? И что там рассказать,на этой Петровке?

Она не слишком боялась потому, что была абсолютно уверена –парни, которые ходят за ней, совершают какую-то ошибку. Их босс еще головы сних снимет за это.

Недоглядели. Перепутали. Приняли Клавдию Ковалеву за кого-тодругого. За Клаудию Шиффер, например.

На работу в понедельник за ней потащился первый. Толькотеперь он был не в полосатой рубашке, а в клетчатой. Она засекла его у дома ипотом на лавочке в школьном дворе, напротив аптеки.

Увидев его внимательную спину, уже ставшую знакомой, Клавдияотошла от окна и присела на шаткий стульчик. Ей нужно было подумать.

Надо же, все-таки она была уверена, что недоразумение, покоторому эти парни взялись следить за ней, вот-вот разрешится. Тем не менее онздесь, тот, кто сопел ей в ухо в электричке и покуривал на мостике в Отрадном.Может, подойти и сказать, что она вовсе не та, кто ему нужен? Что она всеголишь Клавдия Ковалева, провизор, аптечный работник, сирота, владелица четырех“хрущевских” стен, цветного телевизора Сени и жидкого полушубка изискусственного меха. Ничего другого у нее просто нет.

Вы ошибаетесь, ребята!

Она не слишком боялась еще и потому, что выросла в детдоме.Она никогда не была барышней, нежным созданием и “цветком в пустыне”. Дажекогда ей было восемнадцать лет. Она умела постоять за себя, потому что, если бне умела, ее давно уже не было бы в живых. Она ненавидела темноту, вздрагивалаот резких звуков, опрометью неслась домой от автобуса, когда работала во вторуюсмену, стараясь не думать о подстерегающих ее в ночи маньяках. Но, пожалуй, ниодин маньяк не ушел бы без потерь, решись он в самом деле напасть на КлавдиюКовалеву.

Возможно, она и не победила бы, но боролась бы до конца.

В романе, который она закончила читать в воскресенье,отважный полицейский как раз выручал барышню. По кварталу разгуливал полоумныйнасильник, а барышню понесло на вечернюю прогулку. Герою ничего не оставалосьделать, как пристрелить маньяка и прижать барышню к могучей полицейской груди.В самом деле, не бросать же ее на произвол судьбы. Клавдии такие историинравились.