— У вас нет денег? А еще такой щеголь! — засмеялась булочница.

— Я забыл деньги дома, в другом костюме, но никто не верит мне, — грустно пояснил Реджинальд.

— Я вам верю. Еще ни один мальчик не уходил от меня голодным, — сказала булочница, подняла крышку большой корзины и подала Реджинальду свежее печенье с изюмом. — Я люблю мальчиков. У меня тоже был маленький мальчик, но он умер.

Голубые глазки Реджинальда затуманились грустью.

— Мне вас очень жаль!.. — ответил он с участием, набивая себе полный рот печеньем. — А знаете, это печенье гораздо вкуснее наших пирожных!

— Я вижу, у вас доброе сердце, — заметила булочница, любуясь красивым мальчиком, выразившим ей сочувствие, — и покажу вам портрет своего сына, — продолжала она, уводя Реджинальда за руку в заднюю комнату. — Вот, это мой Ганс, — указала она пальцем на большой портрет толстощекого белокурого мальчугана, висевший над камином. — Я его очень любила, и всякий раз, как вижу маленького мальчика, не могу удержаться от слез.

И бедная женщина поднесла белый передник к лицу, чтобы утереть навернувшиеся на глаза слезы.

— Значит, все мамы любят своих мальчиков? — спросил Реджинальд, глубоко тронутый горем доброй булочницы и только теперь сознавая, как беспредельно любит его мать.

— Да, и он меня тоже любил, — ответила сквозь слезы булочница. — А вот тут, посмотрите, он лежит в гробу, — сказала она, подводя мальчика к большой фотографии в рамке, висевшей на другой стене.

Изображение покрытого цветами гроба с расставленными вокруг него зажженными свечами поразило Реджинальда.

— Разве покойников всегда кладут в такой ящик? — спросил он с изумлением. — Я никогда не видел похорон и не знал, что делают так…

— Встаньте на этот стул, и вы увидите лицо Ганса, — говорила расчувствовавшаяся булочница, поднимая мальчика на стул, с которого он мог рассмотреть лицо маленького покойника. — А это я, — продолжала она, указывая на сидевшую у гроба женщину в глубоком трауре, — я тогда очень много плакала.

Реджинальд повернулся к булочнице и увидел, что крупные слезы и сейчас градом катились по ее лицу.

— Скажите, а Ганс бывал иногда нехорошим мальчиком? — спросил он, с раскаянием вспомнив все свои проступки, причинившие столько слез и беспокойства его матери.

— О, нет, он всегда был хорошим сыном!

Реджинальд громко зарыдал и бросился в объятия доброй женщины.

— О, а я так часто огорчал маму! — всхлипывал он.

— Что же вы сделали? Скажите мне! — успокаивала его булочница, качая на своих сильных руках, как младенца.

— О, я очень часто заставлял маму и мадемуазель Кларет плакать! Скажите, ваш Ганс разбивал когда-нибудь нарочно зеркало или что-нибудь еще?

— Нет, никогда.

— А он убегал когда-нибудь от вас?

— Нет, никогда! Если бы даже его насильно увели далеко-далеко, он и тогда вернулся бы домой!

— Значит, он был очень хорошим мальчиком? — спросил сквозь слезы Реджинальд.

— Да, да, очень хорошим! Я никогда не видела другого такого мальчика!.. И он тоже любил это печенье, — заметила с умилением булочница.

В эту минуту в булочной зазвенел колокольчик, возвещавший о том, что пришел покупатель. Не забывавшая своего дела, булочница поспешила к прилавку вместе с Реджинальдом.

— Мистер Реджинальд! Вы здесь? — воскликнула, всплеснув руками, маленькая, опрятно одетая женщина, пришедшая за хлебом.

— Миссис Дове! — обрадовался мальчик.

— Так вы знаете этого юного джентльмена? — спросила булочница, подавая булку покупательнице. — Возьмите это для него, — прибавила она шепотом и протянула небольшой пакет. — Мой маленький Ганс тоже любил это печенье…

— Мистер Реджинальд, я живу здесь поблизости, и вам лучше пойти со мной, — проговорила миссис Дове, догадавшись, что мальчик убежал из дому.

И Реджинальд охотно последовал за ней, уверенный, что с ее помощью скоро вернется домой.

Глава XIV

Про визит на крышу и про кукол Лиззи

По дороге Реджинальд поведал доброй женщине историю своего побега.

— Надо думать, бедная мадемуазель Кларет сходит теперь дома с ума, мистер Реджинальд! — заметила с упреком миссис Дове.

— Ну, она всегда волнуется из-за пустяков! Ведь я же написал ей записку, что ушел искать счастья.

— И вы нашли его?

— Да, и мне кажется, я был бы абсолютно счастлив, если бы у меня было больше времени и я не забыл деньги дома. А сейчас я плакал, когда булочница рассказала мне, что у нее умер очень хороший мальчик. Скажите, миссис Дове, а нехорошие мальчики умирают?

— Умирают и плохие, и хорошие, мистер Реджинальд.

— Но мне кажется, было бы лучше, если бы сначала умирали хорошие мальчики. Как вы думаете, миссис Дове?

— Если бы так случилось, на свете остались бы одни только дурные люди, мистер Реджинальд.

— Я буду хорошим мальчиком, — последовал логичный ответ. — А как вы думаете, это печенье не опасно? — спросил мальчик после минутного молчания, вспомнив, что маленький Ганс ел это лакомство и умер.

— О, не беспокойтесь! Моя Лиззи очень любит его, да и я тоже.

«Тогда я отдам его Лиззи», — решил Реджинальд про себя, заботливо придерживая мешочек с печеньем.

— Вы не представляете, как я рад, что сейчас попаду к вам, — продолжал он болтать по дороге. — Мадемуазель рассказывала мне, как у вас хорошо. Я думаю, вам очень весело жить на крыше! Я попрошу маму, чтобы она мне тоже выстроила домик на нашей крыше. Знаете, иногда я поднимаюсь наверх, в обсерваторию, но мадемуазель всегда так крепко меня держит, что мне сразу хочется спрыгнуть вниз… Я хотел бы, чтобы она умерла.

— О, мистер Реджинальд! — с упреком воскликнула миссис Дове. — И вы только что собирались быть хорошим мальчиком!

— Ой, я совсем забыл об этом.

— Это потому, что вы слишком избалованы, мистер Реджинальд.

— Чем же я избалован?

— Тем, дорогой мой, что у вас слишком много средств.

— Каких средств?

— Денег, мистер Реджинальд.

— По-моему, деньги — совершенно несносная вещь. Я очень сожалею, что не родился бедным, как другие мальчики, — пожаловался Реджинальд. — Мне кажется, маленький Ганс был совсем не избалован.

— Это правда, он не был избалован.

— Но все-таки он умер! — заметил Реджинальд.

В это время они вошли в ворота огромного дома, где жила миссис Дове.

— Какой большой дом! — удивился Реджинальд. — Гораздо больше нашего!

— Да, это здание принадлежит городу и стоит, как мне говорили, дороже иного королевского дворца.

— Этот дом похож на дворец Аладдина, — сообщил Реджинальд, глядя на сверкающий разноцветными стеклами купол здания, словно выложенный драгоценными камнями.

Они вошли в подъемник и стали подниматься наверх.

— Мы как будто поднимаемся на воздушном шаре! — продолжал восхищаться мальчик, с любопытством глядя наверх. Оттуда, через стеклянную крышу, свет проникал вниз, точно в глубокую шахту. — Мне давно хотелось