Дмитрук задумался. Выпил коньяк, закусил виноградом и заходил по кабинету. Седов был доволен. Он, похоже, зацепил нужные струны секретаря. Ну а как по-другому? Мужчина Владимир видный, моложавый, обеспеченный, при должности, правда, хвост распускает как павлин, но это типичная для людей его круга самоуверенность. Похоже, он повёрнут на собственной неотразимости. Как раз это и надо Седову. Конфуз должен соответствовать самому высокому уровню. Уровню обкома.

Вместе с Забродским в кабинет вошли Пожарская и Брук. Дмитрук словно потерял голову. Он небрежно поприветствовал Зиновия Моисеевича, а всё остальное внимание обрушил на Любу. Коньяк, который постоянно подливал Седов, делал своё дело. Дмитрук постепенно сходил с рельсов, а Люба, шокированная избыточным вниманием второго секретаря, не знала куда себя деть. Она периодически вопросительно смотрела на Забродского, но тот только пожимал плечами. Брук, который вообще не употреблял крепкие спиртные напитки, смотрел на всё это брезгливо. Он давно бы покинул этот бордель, но оставить Пожарскую в непотребной компании не имел права. Зиновий незаметно для всех подал Любе знак. Девушка поняла, что Брук устроит какое-то действо и ей надо этим воспользоваться.

– Друзья мои, вы уж простите старого фронтовика – Брук сказал это громко. Особенно выделил последнее слово. В каком бы не был состоянии партийный работник, но слово «фронтовик» действовало магически. – Я что-то устал и сердечко разболелось. Покину я вас. Извините.

– Конечно, Зиновий Моисеевич, – участливо ответил режиссёр.

– Любушка, – Зиновий взял Пожарскую за руку, – проводи меня. Потом вернёшься. А то старик Брук шлепнется в коридоре, и останетесь вы сиротами.

У Дмитрука на лице застыла гримаса разочарования. Он с удовольствием сам бы проводил директора, только бы Пожарская не покидала компанию, но после слова «фронтовик» возражать не смел.

Люба в кабинет Забродского в этот вечер больше не вернулась. Но Дмитрук не собирался оставлять Пожарскую в покое. Не в его правилах это.

1973 год. 17 сентября. 20:45

Куприянов возвращался в привычное уже для себя время. Он открыл калитку и увидел сидящим на ступеньках хозяина дома Валеру.

– Здравствуй, Валера!

– Добрый вечер, Василий. Как вы себя чувствуете сегодня? – Валера почему-то обращался к Василию только на «вы», хотя был, похоже, ровесником или даже старше Куприянова.

– Устал немного. А что?

– Понимаете, – Валерий показался Василию расстроенным. – Я хотел пригласить вас к себе. У меня сегодня день рождения, а я совсем один.

– Поздравляю! – улыбнулся Куприянов. – Я принимаю приглашение по такому случаю. Сейчас умоюсь и зайду.

Василий предпочитал бы поваляться с книжкой на кровати, но оставить Валеру одного в такой день он позволить себе не мог. На узкой деревянной веранде именинник накрыл по-холостяцки скудный ужин. Угощения не блистали разнообразием. Но сам по себе стол был накрыт со вкусом и аккуратно.

– Присаживайтесь, – Валера указал на один из стульев. Он был доволен гостю. – Что будете выпивать?

– А что у нас есть?

– Водка есть.

– А ещё?

– Только водка, – вымолвил Валера после непродолжительной паузы.

– Тогда буду водку, – сказал Василий и рассмеялся.

Валера скрылся за марлевой занавеской, преграждающей путь в жилище комарам и мухам, и вынырнул оттуда с запотевшей бутылкой в руках. Разлив по стопкам холодную, тягучую водку, виновник торжества встал для произнесения речи.

– Вы позволите, – спросил он разрешения у гостя.

Куприянов кивнул. «Проклятая интеллигентность, – подумал в этот момент Василий, – порой мешает людям жить. Я тут нет никто и звать меня никак, квартирант, всего лишь согласился выпить с ним водки, а он из меня делает почётного гостя. Приятно, конечно. Но парню в этой жизни с такими манерами будет очень тяжело».

– Я не так давно живу на этом белом свете, – начал говорить Валера. – У меня не так много друзей. И те в понедельник не смогли прийти на мой день рождения. Родственников тоже не осталось. Оттого я хочу произнести этот тост за вас, Василий, – Валера, увидев, что гость хочет возразить, поднял многозначительно ладонь вверх. – Не перебивайте, пожалуйста! Вам, возможно, не понять, насколько для меня важна ваша отзывчивость сегодня. Поэтому поднимаю это бокал за вас, Василий. Спасибо!

Мужчины выпили. Только теперь Куприянов понял, насколько этот незамысловатый ужин был кстати. Рюмка водки пробудила здоровый аппетит. Василию нравилось все, что было на столе. Жалко, что быстро закончилось. После третьей рюмки Василий сказал:

– Валера, я ещё раз поздравляю вас с днём рождения, кстати, подарок за мной. Выпивать я больше не буду. Завтра рано на работу.

– Конечно! Я вас понимаю. Мне тоже завтра сдавать важную работу. Надо быть в форме.

– А расскажите, – заинтересовался Василий, – что значит сдавать важную работу? Вы кто по профессии?

– Я модельер, – ответил Валера и засмущался.

– Модельер?

– А что? Почему вас это удивляет? Ах да! Все привыкли, что всякими одёжками занимаются женщины. А тут вдруг я, мужчина.

– Что вы!? – поспешил разъяснить своё удивление Василий. – Совсем нет! Просто я впервые вижу человека такой необычной… нет, скорее редкой профессии. А что вы завтра сдаёте?

– Я, Василий, работаю сейчас в областном драматическом театре. Завтра я представляю комиссии костюмы для нового спектакля.

– Это так интересно, – Куприянов на самом деле заинтересовался собеседником. Ему уже не хотелось возвращаться в свою комнату. – Валера, расскажите мне об этом. Мне интересно.

– Правда? – глаза модельера засверкали. – Вы знаете, Василий, это моя первая самостоятельная работа. Я очень волнуюсь перед завтрашней комиссией. Я вам сейчас не расскажу, а покажу.

Он опять исчез за марлевой занавеской и через мгновение вынырнул уже с огромным альбомом в руках.

– Вот! – Валера положил альбом на стол.

Модельер с неуёмной энергией рассказывал Куприянову о своих работах. Он скакал, размахивал руками, тыкал пальцем в альбом. Василий тоже слушал небезучастно. Его действительно заинтересовала работа Валерия. Это был мир совсем неизвестный для молодого сыщика. А Куприянов по природе был человеком любознательным. Так хозяин и квартирант стали хорошими друзьями.

– Знаете что, – сказал Валерий, – если мои работы примут, то я обязательно приглашу вас на премьеру.

– Спасибо, Валера. Только в конце нашего хорошего вечера я хочу тебя кое о чём попросить.

– Да!

– Не называй меня больше на «вы». Хорошо? Просто Василий и всё.

– Хорошо. Спасибо тебе, Василий, – сразу исправился Валера.

1972 год. 2 октября. 22:56

– На, выпей. Только залпом, цедить не надо, – Маргарита протянула Любе гранёный стакан, наполненный до половины водкой. – И хватит реветь! Не маленькая уже!

Люба смахнула рукой огромные капли слёз со щеки и взяла стакан.

– Пей! – тётка подтолкнула Любину руку со стаканом.

Морщась от неприятного резкого запаха, Пожарская выпила содержимое с трудом. Маргарита взяла стакан и присела рядом.

– Вот к кому бы ты пошла, если бы не тётка? А?!

Люба понемногу успокаивалась. Час назад она влетела в комнату Терёхиной. На лице её было что-то смешанное. То ли злость, то ли испуг, то ли обида. Маргарита поняла одно – случилось что-то очень плохое. Люба бросила сумочку прямо на пол и, упав лицом на кровать, зарыдала. Тётя подождала, пока девушка проплачется и только после этого стала выяснять, что же такое случилось. Люба, заикаясь и всхлипывая, рассказала. Днём, перед репетицией, спектакля сегодня в театре не было, к ней подошёл Забродский и сказал, что в семь вечера её у себя в обкоме ждёт Дмитрук. Просил не опаздывать.

Владимир Григорьевич специально в этот вечер отпустил свою секретаршу пораньше. Сам же за пять минут до семи спустился вниз, в вестибюль. Он затеял беседу с вахтёром. Проявлял явный интерес к жизни простого мужчины предпенсионного возраста. Сам тем временем, еле заметно косил глаза на входную дверь. В семь часов должна появиться Люба и Дмитрук собирался лично её встретить. Ожидание затягивалось. Тема для разговора с вахтёром себя исчерпывала, а Пожарской ещё не было. Владимир взглянул на часы. Было четыре минуты восьмого. «Ничего, – подумал он, – это ещё не критическое опоздание. Девушке это можно простить». Именно в этот момент в дверях