– Нет, Миша, я не осуждаю. Я сделал бы так же.

– Тогда чего ты на меня так смотришь?

– Я в этот момент подумал, сколько судеб этот Лялин поломает своим усердием.

– Благо, что он далеко от нас.

– Не скажи, не скажи. Мир тесен, Миша.

– Будем надеяться на лучшее.

– Да. Будем. Пошёл я, Михаил Ревазович. До завтра.

Куприянов не поехал на транспорте, он пошёл пешком. Василий шёл по улицам, уже давно ставшего для него родным, города. Лето было в самом разгаре. Раскаленный асфальт плавил воздух извилистыми струйками. Дома с трудом дышали распахнутыми окнами, с нетерпением ожидая ночи, когда можно будет хоть несколько часов вздохнуть облегчённо. Василий подошёл к перекрёстку и, вместо того чтобы пойти прямо к своему дому, повернул налево. Так и брёл, весь поглощённый своими мыслями. Вдруг, подняв голову, Василий увидел, что стоит он около служебного входа в театр. Около того самого, у которого с замиранием сердца, когда-то ждал Любу. Он запустил руку в задний карман и достал визитку. Это номер Пожарской. Куприянову так захотелось позвонить ей, но он остановил себя. «Нет! – приказал себе Василий. – Не сегодня. Да и вообще, нужно ли это? Дам-ка я себе время. Оно всё расставит на свои места».

Василий убрал визитку, развернулся и пошёл к своему дому.