Липкая духота обволакивает их, звеня москитами, щекоча ноздри запахом болотной тины.

— Чёрт, меня кто-то укусил, — жалуется Лу и задирает голову, чтобы посмотреть на окна комнаты близнецов.

Испанский мох щедро украшает своей пиратской бородой кору огромного вяза, ветви которого протянулись прямо к подоконнику. Идеальное место для домика на дереве. Но близнецов там нет, и света в комнате тоже нет.

Темнота.

Тишина.

Только, если прислушаться, можно разобрать бодрое бормотание телевизора, доносящееся из спальни Конни Чемберс.

— Детишки мирно спят, — резонно предполагает Зак.

— А вот фиг, — хмыкает Лу, по-прежнему глядя вверх. — Они удрали, спорим? Подсади меня, и я проверю.

Зак покорно сгибается пополам, упираясь руками в древесный ствол и подставляя спину.

Ветки шелестят и покачиваются, Лу тихо чертыхается, на голову Заку сыплются сухие листья — его бесшабашная напарница возвращается обратно. Лу мягко, как кошка, спрыгивает вниз, держа под мышкой хорошо знакомого обоим полосатого енота, который снова не противится такому обхождению. Зверёк, кажется, к ней привык и даже довольно урчит, уставившись на Зака нахальными раскосыми глазами.

— Близняшек действительно в комнате нет, — вполголоса докладывает Лу. — Но Майк говорил, что вечерами они часто ходят к болоту. Пойдём и мы.

— Животное-то поставь, — ворчит Зак, вытирая взмокшую шею.

— Это не какое-то там "животное", это Феликс, и я ему нравлюсь, — важно возвещает Лу, опуская енота на землю. — Вот он и увязался за мной. Хороший ты парень, Фел, — давай, показывай дорогу.

Она легонько почёсывает зверька за ухом, и тот, будто поняв эти слова, с фырканьем топочет вперёд по тропинке. Лу устремляется за ним, оборачиваясь на ходу, чтобы выпалить:

— У меня, кстати, есть теория насчёт детей и животных.

— Внемлю, — вздыхает Зак, споткнувшись о здоровенный корень, торчащий из земли, и едва не растянувшись. Любые теории Лу рано или поздно оказываются полезными для хода расследования.

Он снова включает карманный фонарик, и тонкий жёлтый луч выхватывает из темноты каменистую тропинку, уводящую вниз, к болоту.

— Дети и домашние животные, — рассудительно продолжает тем временем Лу, вышагивая впереди него так уверенно, словно фонарь ей вовсе не нужен, — вот показатель душевного здоровья семьи. Или нездоровья. Взять хотя бы Феликса — он чей? Обитает он в доме Монтгомери, но принесли его туда и больше всех с ним возятся экономка и её сын. И что же: зверь ручной, независимый и славный, хоть и вредина.

Она легко проскальзывает под простершейся над тропой корявой чёрной веткой. Зак на миг переводит на древесный ствол луч фонаря. Оказывается, то, что он принимал за уродливый чёрный нарост на коре, — на самом деле маленькая сова. Неясыть. Её круглые жёлтые глаза вспыхивают в полосе света, но она не улетает, безмолвно ждёт, когда же люди скроются из вида. Таинственный дух этих сумрачных зарослей.

В словах Лу есть резон, решает Зак, но сказать об этом не успевает.

— Тс-с! Выруби свет! — выдыхает Лу, замерев на месте в охотничьей стойке.

Зак послушно щёлкает кнопкой фонарика, снова наступает тьма, и в этой кромешной тьме он отчётливо слышит впереди какие-то странные звуки. Возню, шорох, тихие возбуждённые голоса и истошный писк.

Он с удивлением смотрит на Лу, а та устремляется вперёд, будто стрела. Зак спешит следом, то и дело спотыкаясь о выступающие корни и шёпотом чертыхаясь.

Лу движется совершенно бесшумно, возникнув, будто тень, из зарослей возле ярко освещённой луной полоски прибрежного ила — прямо за спинами двоих детей, скорчившихся у края болота.

Саманта и Джерри так напряжённо за чем-то наблюдают, что не замечают ни Лу, ни Зака, который, по правде говоря, довольно шумно пыхтит.

Но лягушка верещит громче. Большая болотная лягушка беспомощно разевает пасть и кричит, кричит, кричит, сама застряв в пасти чёрного, как уголь, желтощёкого ужа.

Уж кажется огромным, как удав. Он заглатывает лягушку медленно, но неотвратимо, по его похожему на блестящий шланг туловищу одна за другой прокатываются волны судорог.

— Хватит, Джер! Это мерзко! — вскочив, пронзительно выкрикивает Саманта. Её светлые кудряшки растрёпаны и липнут ко лбу. — Прогони его!

— Ты слабачка, Сэм, — презрительно бросает ей брат. — Проваливай и не мешай. А я хочу посмотреть, справится ли он.

— Он-то справится, — не выдержав, Зак включает фонарь, и близнецы в панике подскакивают, их глаза-блюдца округляются ещё сильней. — Но я тоже не желаю этого ни видеть, ни слышать, как и юная леди. А вот вы, мистер Чемберс, наверняка с большим энтузиазмом любовались бы, как казнят людей.

Он брезгливо наступает ужу на хвост и ждёт, пока тот, извиваясь и тужась, не выплюнет несчастную лягушку, которая наконец замолкает и кое-как ковыляет в кусты. Уж стремительной чёрной лентой утекает в сторону болота.

— Вот же… — цедит сквозь зубы Лу. — Пакость какая.

— Её всё равно там кто-нибудь сожрёт, лягушку эту дурацкую, — вызывающе бросает Джерри, бледный, как и сестра. — Старина Монти. Или какая-нибудь цапля. Она же покалеченная. Это мой водяной уж, он ручной, его зовут мистер Брауни. И вовсе бы я не любовался, как людей казнят, ещё чего!

Он начинает плакать, сам того не замечая, и вытирает мокрые щёки грязным кулаком.

— Вы только что назвали свою сестру слабачкой, — холодно напоминает Зак, не собираясь его щадить, — потрудитесь же держать себя в руках, как подобает мужчине и джентльмену

— Джерри не жестокий, — вдруг выпаливает Саманта, выступив вперёд, — он просто… естествоиспытатель. Мисс Джинни тоже так говорила, то есть мисс Чивингтон. Наша учительница.

Она запинается и умолкает, когда брат кидает на неё яростный взгляд.

— Понятно, — задумчиво произносит Лу, внимательно рассматривая обоих. — Вообще-то мы искали вас, чтобы расспросить про пресловутую сороконожку, которая…

Он не успевает договорить, потому что Джерри вдруг отчаянно кричит, стиснув кулаки:

— Я не хотел! Я не знал, что она укусит мисс Джинни! Понимаете?! Я не хотел!

— Он не хотел! — вторит брату Саманта.

От этих воплей у Зака звенит в ушах.

— Чёрт! — Лу хватает за плечо Джерри, рванувшегося было в сторону. — Спокойно, парень, тебя никто ни в чём не обвиняет!

— Меня посадят в тюрьму, да? Да? — не слушая его, надрывно бормочет тот, пока Зак крепко удерживает за руку обливающуюся слезами Саманту.

— Никто никого никуда не посадит, — твёрдо заверяет он и присаживается на корточки перед испуганной девочкой. — Юная леди, а ну-ка, включите своё здравомыслие, оно у вас есть, и более того, в вашей парочке его унаследовали только вы.

Он