С этими словами монах легко поднял невесомое тело и быстрым шагом вышел из кельи. Саид непонимающим взглядом посмотрел ему вслед и, доев банан, впервые за дни, проведённые в монастыре, уснул, не испытывая сосущего чувства голода.

После этого странного визита порции еды, которую Саиду по-прежнему приносили монахи, стали ежедневно уменьшаться. И настал день, когда Саид обнаружил в келье только кувшин с родниковой водой. Самостоятельные поиски пищи ни к чему не привели: Саид потратил весь световой день, обследуя ближайшие к монастырю окрестности, но, кроме ягод, которые имели сильный терпкий вкус и окрашивали язык и губы в голубовато-фиолетовый цвет, ничего не нашёл.

На четвёртый день голодания он обратил внимание на то, что стал реже мочиться, к тому же моча потеряла цвет и стала прозрачной. К этому времени юноша научился растягивать порцию воды на весь день. Чувство голода притупилось, и ему достаточно было выпить небольшую глиняную чашку воды, как наступало обманчивое чувство сытости.

На седьмой день голодания Саид проснулся рано утром, и понял, что у него полностью отсутствуют какие-либо желания. Воспоминание о куске хорошо прожаренного мяса теперь не вызывали былой эйфории. Есть не хотелось, да и потребность в любовных утехах полностью отпала. В душе поселилась апатия. Теперь Саид большую часть суток спал и, к его удивлению, сон был глубокий, спокойный, а сновидения стали цветными.

Утром десятого дня вынужденной голодовки юноша проснулся от того, что почувствовал прикосновение: чья-то прохладная ладонь осторожно коснулась его лба. Саид открыл глаза и увидел, что возле его постели на корточках сидит старый знакомый — странный полуголый монах.

Монах учтиво пожелал ему долголетия и мудрости, после чего вежливо осведомился, какие желания посетили его в это прекрасное солнечное утро.

— У меня нет никаких желаний. Моя душа пуста, как пересохший колодец, — тихо произнёс юноша. — Мне кажется, что я умер!

— Благородный юноша, сегодня Вы, как никогда, далеки от смертного ложа, — улыбнулся монах.

— Внутри меня пустота и нет никаких желаний. Разве можно жить, ни к чему, не стремясь и ничего не желая? — возразил Саид.

— Ваше тело очистилось от скверны, а в вашей душе умер раб, отсюда обманчивое ощущение пустоты, но это скоро пройдёт. Теперь плотские желания не будут помыкать Вами, и Вы готовы стать на путь познания. Через несколько дней силы восстановятся, и в Вашей душе, как и прежде, поселятся мечты и желания, но это будут совсем другие желания.

После этих слов монах стал на колени, склонил голову и, сложив ладони перед собой, торжественно произнёс:

— Да будет внешний мир мал внутри тебя! Да вступишь ты на путь духовности!

— Аминь! — хотел пошутить Саид, но почувствовал приступ головокружения.

Это не ускользнуло от внимательного взгляда монаха, и он поднёс к губам подопечного искусно сделанную из тыквы фляжку.

Саид сделал несколько глотков приятного кисло-сладкого напитка и почувствовал себя бодрее.

— Теперь ты мой ученик, а я твой учитель, — буднично произнёс наставник.

— Назови мне своё имя, о учитель! — взволновано произнёс измождённый голодом юноша.

— У меня было много имён, — усмехнулся монах. Каждый раз, когда я рождаюсь на свет, я получаю новое имя, так что моё нынешнее имя не имеет никакого значения. Зови меня махатма гуру, или просто гуру.

— Я полон нетерпения приступить к учению! Когда же мы начнём, о почтенный гуру?

— Ты уже начал обучаться, мой нетерпеливый ученик. С этого момента ты каждый день, каждый час будешь приближаться к вершине знаний. Сначала ты будешь плутать в дебрях собственного невежества, срываться в пропасть неверия, вязнуть в болоте сомнений, но я всегда буду рядом! Я выведу тебя на твёрдый путь познания, и ты отправишься в самое интересное в твоей жизни путешествие — это будет поиск Абсолютной Истины. Возможно, в своём благородном стремлении ты достигнешь наивысшей степени просветления, которая даёт право на обладания особыми знаниями! И тогда ты обретёшь священное право называться Посвящённым! Твоей воле будут покорны не только все племена и народы, ты сможешь влиять на время и расстояние, по твоему желанию будут вспыхивать, и затухать войны, зарождаться новые государства и распадаться в прах вековые империи. Ты будешь повелевать ходом самой Истории! А пока выполни моё первое поручение: съешь до восхода солнца эту лепёшку.

И махатма гуру положил перед юношей завёрнутую в банановый лист небольшую рисовую лепёшку.

— А также ты должен выпить за ночь содержимое этого сосуда, — и, не обращая внимание на удивление ученика, протянул ему изготовленную из тыквы фляжку. — Учти! Последний глоток ты должен сделать за час до встречи со мной. Найдёшь меня на заре возле входа в монастырь, — сказал напоследок гуру и, отвесив прощальный поклон, скрылся в лабиринтах пещеры.

После ухода наставника юноша отщипнул от лепёшки маленький кусочек рисового теста и попытался проглотить, но кусок царапал горло и не хотел проникать внутрь. Тогда Саид сделал из глиняной чашки глоток холодной родниковой воды, и почувствовал, как кусок лепёшки, царапая пищевод, проник в желудок. Таким образом Саид съел треть лепёшки, но больше не смог проглотить ни кусочка. Ему казалось, что еда внутри него разбухла, и с минуты на минуту разорвёт его плоть. Неожиданно нахлынул приступ тошноты, и его вырвало. Организм отказывался принимать пишу.

Теперь Саид понял, что поручение гуру съесть лепёшку до утра никакая не шутка. К исходу ночи он кое-как доел злополучную лепёшку и за час до восхода допил содержимое фляжки.

Несмотря на то, что он практически всю ночь не спал, чувствовал себя Саид довольно бодро. С первыми лучами солнца он вышел из монастыря и недалеко от входа в укромном местечке, отгороженном от остального пространства валунами, обнаружил сидящим в позе «лотоса» учителя.

— Твоя кожа должна дышать, — после приветствия сказал гугу. — Сними всю одежду и садись рядом.

Саид повиновался: он снял с себя всю одежду, кроме плавок, и примостился рядом с учителем, пытаясь скопировать его положение тела.

— Руки должны покоиться ладонями вверх, — назидательно произнёс махатма. — Своё лицо подставь солнечным лучам и мысленно пошли солнцу слова благодарности.

Саид принял правильную позу и, задрав подбородок, стал впитывать кожей солнечные лучи.

— Что ты сейчас чувствуешь, о мой новый ученик?

— Ничего, учитель! Честно говоря, у меня в голове нет ни одной мысли, я просто тупо сижу и греюсь в солнечных лучах.

— Это хорошо! — улыбнулся монах. — В такие минуты в твоём сердце не должно быть ни злобы, ни зависти, ни суетных желаний, иначе все твои усилия не стоят даже шелеста тростника.

— У русских есть такое выражение — «мартышкин труд», — рассмеялся юноша и, видя на лице учителя удивление, добавил: — так говорят, когда хотят подчеркнуть бесполезность затраченных усилий. В Европе предпочитают выражение — «Сизифов труд».