Через три месяца после этого разговора Саид стоял у подножья Гималаев. Холодный ветер задувал за капюшон его «аляски», а слова напутствия, сказанные напоследок проводником, не внушали уверенности в благополучном исходе экспедиции.

«Может, вернуться в долину и отсидеться в одном из многочисленных буддийских монастырей?» — мелькнула малодушная мыслишка, но Саид прогнал прочь сомнения. В юности решения принимаются легко и быстро, поэтому юный искатель приключений раздумывал недолго. Сделав глубокий вдох и натянув на голову поглубже капюшон, он решительно зашагал в сторону перевала.

Ближе к вечеру Саид понял, что ввязался в явную авантюру: без карты с детально проработанным маршрутом и без специального снаряжения ни один из альпинистов и не пытался бы пройти труднодоступный перевал.

Саида спасла хорошая погода, что само по себе было счастливой случайностью. Вечером ветер утих, небо над головой юного путешественника очистилось, и из-за горной гряды показалась неправдоподобно большая луна, которая бледным светом залила всё пространство. Козья тропа, по которой шёл Саид, в лунном сиянье была видна необычайно хорошо, и он после короткой передышки решил не останавливаться на ночлег, а идти вперёд. Вскоре тропа пропала под снежным настом, и Саид, положившись на проведение и своего ангела хранителя, пошёл наугад, наивно полагая, что серебристая лунная дорожка, услужливо вымощенная луной на горном снежном склоне, и есть правильное направление.

— И если провидению будет угодно, и Вы, господин, останетесь живы, и благополучно минуете перевал… — некстати вспомнились слова проводника, и Саид зябко подёрнул плечами.

Чем выше он поднимался, тем меньше воздуха ему удавалось вдохнуть в обожжённые морозным воздухом лёгкие. От недостатка кислорода начинала кружиться голова, и Саид всё чаще и чаще стал делать остановки для отдыха. Во время одной из остановок он вдруг понял, что не чувствует лица и пальцев рук. Испугавшись, Саид стал судорожно растирать лицо пригоршней снега, но это привело к кому, что он разодрал колючими льдинками кожу на щеках.

«Так и замёрзнуть можно!» — пришла запоздалая мысль, и горе-путешественник, задыхаясь, торопливо стал карабкаться ввысь. Сколько времени занял этот рывок к вершине, юноша не запомнил, но сопровождавшая его луна из бледно-жёлтой превратившись в серебряную, перебралась на западный склон ночного небосвода.

Очнулся Саид только когда добрался до ровной заснеженной площадки, с которой на залитом лунным светом склоне хорошо просматривался спуск.

— Я на перевале! — догадался Саид и засмеялся счастливым смехом, который перешёл в надсадный кашель.

Отдышавшись, он заметил, как на востоке средь тёмно-синего бархата ночного неба, у самого горизонта, несмело прорезалась тоненькая алая полоска света, явственно обозначив границы царства ночи.

— Теперь дойду! Обязательно дойду! — прошептал Саид, глядя на первые проблески зари, и снова захлебнулся надрывным кашлем.

…Его обнаружили через день, в предгорье, Обессиленный и простуженный, он в беспамятстве лежал среди альпийских мхов. На его счастье, в тот день два монаха вышли на сбор целебных трав. Они-то и привели, вернее, притащили Саида на собственных плечах в монастырь. То ли перемена климата сказалась благотворно на восстановлении юного организма, то ли таинственные снадобья, которыми монахи поили больного, оказали целительное действие, но так или иначе через неделю Саид полностью поправился и стал проявлять к окружающему вполне объяснимый интерес. Но монахи, казалось, не слышали его вопросов. Они, как и прежде, приносили ему скудную пищу, состоящую из маисовых или рисовых лепёшек и фруктов, поили травяными настоями и при этом не проявляли к его персоне никакого интереса.

Тем временем наступил сезон дождей, и дни стали серыми, дождливыми и унылыми. В один из таких дней Саид стоял у входа в пещеру, и молча взирал на льющиеся с неба потоки воды.

Неожиданно к нему подошёл монах, на теле которого была только ветхая набедренная повязка, и на сносном английском спросил Саида, о чём он думает, глядя на дождь.

— Я думаю о двух очень важных вещах, пытливый незнакомец: во-первых — о непостоянной природе вещей, типа всё течёт — всё меняется, и, во-вторых — какого хрена меня занесло в эти катакомбы, если я здесь уже неделю сижу, и ничему ещё не научился! — с нескрываемым сарказмом ответил Саид.

Монах внимательно выслушал ответ юноши, и, почтительно поклонившись, продолжил путь вглубь пещеры.

Монастырь представлял собой разветвлённую сеть просторных ходов, которые соединяли между собой многочисленные огромные залы — пещеры, в которых монахи проводили молебные собрания и религиозные обряды. Жили монахи по одному, в маленьких кельях, которые представляли собой небольшие пещерки или, точнее, землянки. Все жили одинаково скромно, порой скромность граничила с нищенством, но монахи на это не обращали внимания и в быту были очень неприхотливы. Каждый из жителей подземного монастыря был погружён в свой мир, в свои размышления, отчего производил впечатление легко помешанного.

Со временем Саид привык к отсутствующим взглядам и застывшим улыбкам на лицах монахов.

Как-то в один из дней он забрёл в пещеру, где собрались все махатмы и их ученики. Божественные ламы, покачиваясь в такт заунывной мелодии, читали мантры. Среди присутствующих Саид увидел монаха в набедренной повязке, с которым разговаривал несколько дней назад. Монах подошёл к нему, поприветствовал поклоном и уважительно осведомился, какие мысли посещают голову достопочтимого юноши, когда он внимает божественному песнопению.

— Я думаю о бренности бытия! — с важным видом произнёс Саид, хотя минуту назад его, как молодого мужчину, очень занимала проблема отсутствие в монастыре женщин. Монах, выслушав ответ, молча поклонился и скрылся в толпе единоверцев, а Саид с унылым видом продолжил бродить по подземным залам и переходам, пытаясь составить хотя бы обобщённый план монастыря.

— Если у них и есть какие-либо особые знания, то они, вероятней всего, в виде рукописей или старинных манускриптов должны храниться где-то в монастыре, в какой-нибудь потаённой комнате, — рассуждал Саид, переходя из зала в зал, из пещеры в пещеру, но нигде этой потаённой комнаты не находил.

Ещё через три дня странный монах в набедренной повязке сам отыскал Саида и принёс в подарок связку спелых бананов. Последние дни Саид испытывал постоянное чувство голода, поэтому очень обрадовался подарку и тут же стал обдирать банановую кожуру и поглощать спелую мякоть плода.

Монах вновь учтиво спросил Саида, какие мысли посещают его юную и незамутнённую пороками душу.

— Последнее время мне всё чаще стал сниться бифштекс! — честно признался Саид. — Представьте, огромный хорошо прожаренный бифштекс с луком и картошкой фри! И ещё пиво! Огромная кружка светлого пенного пива!

Саид причмокнул от удовольствия, а монах огорчённо вздохнул.

— Ты раб своих желаний! — с горечью произнёс он напоследок. — А раб не может воспринять божественные откровения великого Будды. Я вернусь, когда ты перестанешь быть рабом.