– Честно говоря, я не совсем поняла, что произошло. Внезапно меня замутило, а комната поплыла перед глазами, и вот я уже на полу.

– Ты надышалась лаком. Это сразу видно, вон как глаза слезятся.

– Пусть кто-нибудь проводит Женю в санчасть, – распорядилась Ольга.

– Не стоит, кажется, мне уже лучше, гораздо лучше. Только слабость сильная накатила и мутит немного.

– Ей бы молока свежего выпить, враз легче станет.

– Или подышать воздухом немного, здесь все еще сильный запах лака стоит, да и другие ароматы.

– Да, мне и правда нужно немного подышать, – согласилась я, все же поднимаясь с пола.

– Если тебя увидят шатающейся по территории во время рабочей смены, неприятности в первую очередь будут у меня, а во вторую – у тебя, – пояснила Ольга. – Давайте сделаем вот что. За пошивочным цехом есть курилка, тут недалеко. Место укромное, и, думаю, там сейчас никого быть не должно. Подыши немного воздухом, а потом отправляйся в магазин за молоком. Деньги есть у тебя?

Я пожала плечами:

– Еще не видела цен в местной лавке, но, думаю, на молоко хватит.

– Хорошо. Купишь молока, только скажи, что отравилась, и обязательно проследи, чтобы дали свежее! Не то подсунут такое, где срок годности закончился. Пей потихоньку, не все сразу. Если вырвет, все равно еще пей, оно гадость всякую их организма выводит.

– Ладно.

– А потом ступай в санчасть. Скажешь, что первую помощь тебе оказали, но пусть все равно посмотрят, может, угля дадут активированного или еще чего.

– Хорошо. Так я пойду?

– Давай потихоньку. Девочки, а вы продолжайте работать, план никто не отменял. Или может, пусть тебя кто-нибудь проводит?

– Думаю, все будет в порядке, – тихим голосом прошелестела я, – на свежем воздухе мне сразу легче станет.

И, разумеется, мне стало гораздо лучше, как только я покинула унылое помещение и получила некую свободу передвижений, пусть она и была весьма относительной. Сначала я пошла в направлении курилки. Потом, после того как убедилась, что никто не пытается контролировать мои передвижения, повернула в сторону швейного цеха и вошла внутрь. Я выдумала внятный предлог, который объяснял бы мое желание пройтись с экскурсией по швейному цеху и прилегающим помещениям. Повертелась там немного, потом заглянула в комнату, где работали закройщицы, и на склад готовой продукции. И, к своему удивлению, не обнаружила Алину нигде. Немного поразмыслив, решила заглянуть в курилку. Ведь уже не первый человек упоминает о том, что это укромное место. Значит, здесь девушки могут устраивать себе короткие перерывы, чтобы отдохнуть в течение долгой смены.

В тесном строении курилки скопилось несколько женщин и девушек, отчего оно стало выглядеть еще теснее. Здесь была старшая нашего барака Мария, одна из ее ближайших помощниц, Валентина и, как потом выяснилось, Римма Петровна, дама почтенного возраста и экстравагантной внешности, которая занимала должность старшей всего нашего отряда. Пока я подходила, до моего слуха долетело несколько обрывочных фраз. Слова разобрать не удалось, но интонации очень походили на угрожающие. Рефлекторно я увеличила скорость, поэтому в курилку не вошла, а практически влетела. Почти все женщины стояли спиной ко мне, плотно обступив худощавую фигурку, что забилась в угол, и бросали в ее сторону ожесточенные реплики.

– И как ты это объяснить собираешься? А? – выкрикнула незнакомая женщина. – Делать такое у нас не принято, деточка!

– И подобному нет и не может быть оправданий!

– За это и по сопатке получить можно, – злобно усмехаясь, добавила Валентина, – потому как это сродни крысятничеству!

– Я вам еще раз говорю, что план вчера выполнила полностью, все, что положено, дошила!

Судя по словам Алины, ее обвиняли в каком-то обмане, связанном с производством.

– И перед самым концом смены отнесла коробку на склад! – тем временем добавила девушка.

– Конечно! Перед концом смены, это самое удобное время, – ехидно проговорил кто-то, – кладовщица в запаре, вот, глядишь, и не заметит, что несколько комплектов не хватает!

– Я два раза пересчитывала, все на месте было! – Алина продолжала упорствовать. – Может, если кладовщица в запаре, кто-то из моей коробки в свою переложил? Или просто убрал куда-то?

– Нет, девки, вы это слышали?! – возмутилась Мария. – Римма, ты это слышала?! Она нас пытается обвинить в крысятничестве! А это уже предъява! Такое спускать нельзя! Здесь уже серьезный разговор будет!

– Да. Потому как за такое отвечать положено!

– Вы ведь тоже меня без всяких доказательств обвиняете! – сдавленно пискнула Алина, потому как кто-то, ближе к ней стоящий, замахнулся рукой.

– Простите, кажется, я вам помешала, – голосом умирающего пролепетала я, так как только что вспомнила, что мне должно быть нехорошо.

И все, как один, повернулись в мою сторону.

– Тебя сюда что принесло во время рабочей смены, деточка? – строго нахмурив брови, поинтересовалась Римма Петровна.

– Я лаком отравилась, посидеть отправили, воздухом подышать. А то пока в медчасть дойду, могу снова сознание потерять.

– Ты из сувенирного цеха, что ли?

– Да, меня зовут Женя, я здесь недавно.

– Послушай, Женя! – начала Валентина, прищуривая и без того маленькие глазки. – Тебя что-то слишком часто замечают не в том месте да не в то время!

Я пожала плечами, выражая недоумение или непонимание. Покачнулась, закатила глаза, сильно побледнела, плюхнулась на ближайшую лавку, словно стоять на ногах не было сил, несколько раз глубоко вздохнула и прикрыла веки.

Кто там из беллетристов уверял, что искусство смотреть сквозь пушистые ресницы в то время, как глаза кажутся полностью закрытыми, в совершенстве освоили именно женщины? Кажется, это был Дюма. И он был прав, освоить этот фокус сложно, но уметь очень полезно. Я благодаря долгим тренировкам владела им в совершенстве, еще с подросткового возраста. Сейчас меня пытливо изучало несколько пар настороженных глаз. И женщины остались удовлетворены осмотром, а из-за неожиданного появления потенциального свидетеля решили свернуть выяснение отношений с Алиной. Поэтому они, переглянувшись со старшей, стали потихоньку выходить из курилки.

– Надо дать доступ кислорода, – кивнула незнакомая девушка.

– Ага. Какая-то она слабенькая, – в ответ согласился кто-то.

– Да, тяжко здесь придется девке, если не втянется.

– Что ж, коль отравилась, посиди,