не подставиться под пулю, если из квартиры кто-то начнёт стрелять. Вместе со всеми стоял и Кузьма — серьёзный, сосредоточенный, бдительный. В руках — «Калаш», снятый на всякий случай с предохранителя, в груди — привычно-учащённое биение сердца.

Валера заколотил в стальную дверь своим настойчивым, мясистым кулаком. Все замерли. Вначале было тихо, но вскоре из квартиры донёсся женский голос.

— Кто там?

Все переглянулись. В квартире Вымпела кто-то был, но не он сам.

— Народная дружина. Открывай! — рявкнул Валера.

— Вам чего надо? — проговорил женский голос, дрогнув от испуга.

— Тоха Вымпел нужен.

— Тут его нет.

— А где он?

— Да без понятия. А что?

— Он человека убил.

— Чего?! Убил? Кого?

— Неважно кого. Открывай давай!

— Да не буду я открывать!

— Открывай! Всё равно автогеном вскроем, а ты за оказание сопротивления правосудию в изолятор отправишься — это минимум.

— Да ладно-ладно, я сейчас открою.

Ключ неуверенно чиркнул в замке, и дверь открылась…

Вымпела в квартире действительно не было (да и что б ему тут делать после случившегося?), оказалась только его девушка Лида. Немного полноватая с приятным овалом лица, пухлыми губами и растрёпанной копной чёрных волос. Одетая в поношенную серую толстовку и короткие шорты, она сидела на диване и, хлопая ресницами, испугано таращилась на вооружённых людей, заполонивших всё вокруг своими угрюмыми камуфляжными телами и переворачивающих квартиру вверх дном.

— Да нету его тут! Он со вчерашнего дня не показывался, — отвечала Лида на грубые вопросы.

— А ты что здесь делаешь? — спрашивал Валера. — Встань с дивана!

— Живу я тут, — девушка послушалась и прижалась к подоконнику.

Валера поднял диван, но там оказалась лишь старая одежда.

— Давно живёшь? — Валера вышвырнул содержимое, опустил диван и грозно уставился на девушку.

— Два года уже где-то…

— Где твой приятель?

— Да мне откуда знать?

— Не ври! Мы всё узнаем. Вымпел человека убил. Не надо его покрывать, а то тебе же хуже будет.

Лида замотала головой:

— Без понятия я! Он ничего не сказал.

— Выстрелы слышала?

— Какие ещё выстрелы?

— Вчера стреляли в соседнем микрорайоне. Ты слышала?

— Может, и слышала. Я не обратила внимания.

— Как так, не обратила?

— Телек, кажись, смотрела…

— Ладно, толку мало. Отвезём в штаб, там разберёмся.

— Зачем в штаб? — девушка испугано вращала глазами. — Я-то чего сделала?

— Вот и разберёмся, что сделала, а что не сделала.

Отвезти Лиду в штаб Валера поручил Кабанову и Кузьме. Наручники вцепились в запястья девушки. Её вывели из подъезда, и потные руки Кабанова затолкали в Уазик, словно преступницу. Кузьма сел рядом с ней, Федя — за руль.

— Я ничего не сделала, — повторяла Лида обиженным голосом. — Куда меня везут?

— Тебя везут в штаб. Там допросят и отпустят. Не переживай, — Кузьма попытался успокоить пленницу.

— А наручники зачем?

— Порядок такой.

— Странный порядок… Я же…

— Слыш, заткнулась! — хрипло рявкнул Кабанов. — На допросе будешь говорить.

— Да, сейчас лучше помолчи, — добавил Кузьма, — а на допросе расскажешь всё как было.

— Что было? — Лида уставилась на Кузьму круглыми глазами.

— Что было, то и расскажешь.

Уазик дёрнулся, фыркнул и вырулил на дорогу, ведущую вдоль изжелта серой, шершавой стены с окнами.

Девушка имела совершенно перепуганный вид, невинно хлопала ресницами и не понимала, за что её арестовали. Кузьма и рад был бы отпустить её на все четыре стороны, вот только она могла врать, утверждая, что не знает, куда подевался Вымпел. А даже если, и правда, не знает, могла сообщить какие-нибудь полезные детали, которые помогут с поисками. В любом случае её требовалось допросить.

Единственное, что удивляло — почему Лида торчала в квартире своего парня, словно ничего не произошло. Она же должна была понимать, что за Вымпелом придут. Или нет? Неужели, ей, и правда, неизвестно о преступлении?

При штабе имелся изолятор временного содержания — мрачная пристройка с сине-белыми стенами и двумя десятками камер. Последнее время он пустовал. Здесь редко кого держали подолгу. За тяжёлые преступления расстреливали, а лёгкие нарушения карались принудительными работами. У города не было средств, чтобы кормить нахлебников.

А сейчас туда отвели Лиду.

— Э, вы чего? — испуганно возмутилась пленница, увидев, где оказалась. — Мне здесь сидеть? За что? Я ничего не сделала!

— Пошла! Болтай меньше, — Кабанов толкнул её в камеру.

Жестоко лязгнула решётка, скрипнув несмазанной петлёй, и Жора Контрабас — тощий сорокалетний охранник с потухшими глазами на пропитом, пожёванном лице громыхнул ключом в замочной скважине. Камера поглотила девушку, оставшуюся стоять в ступоре между двумя кроватями.

Кузьма в этот день домой вернулся поздно. Народная дружина искала Тоху и его приятеля по всем известным адресам до самого вечера. Нашли. Правда, сделал это второй отряд. А Валера со своими подоспел как раз в тот момент, когда четыре вооружённых человека вытаскивали из подъезда дома толстое тело в окровавленной футболке. То ли парень оказал сопротивление, то ли его просто решили пристрелить, чтобы долго не возиться. Никто не любит лишнюю работу.

Труп кинули на асфальт, согретый тёплым летним солнышком. А сам парень, сунув руки в карманы и оставаясь незаметным для всех, кроме Кузьмы, топтался рядом с подъездом и смотрел, как его тело распласталось безвольной массой на краю дороги.

Кузьма пустел с каждым днём, словно город с каждым убитым жителем. Он, Кузьма, когда-то был живым, как и этот город, а сейчас ощущал себя так же, как и толстый парень, наблюдавший за собственным трупом. Он порой думал, что и сам стал призраком, но этому противоречил тот факт, что его все видят, а души умерших — нет.

Опять родной подъезд, обшарпанные ступени и дверь, за которой притаилось нечто неведомое. Сегодня оно не издавало звуков. Загадочный обитатель угомонился, ну или там никого и не было, а Кузьме всего лишь почудилось, как и мелькнувший в окне силуэт. Чего только не привидится, когда нервы на пределе.

Собственное жилище встретило знакомым душным уютом осточертевших стен. Хотя сегодня здесь не чувствовалось обычной пустоты. Кузьма с порога понял, что в квартире кто-то есть. Не разуваясь, он зашёл на кухню и увидел сидящую за столом Жанну. Она улыбалась, и сердце Кузьмы радостно забилось, а потом вдруг болезненно ёкнуло, и внутри всё сжалось. У Жанны ведь нет ключей…

На подкашивающихся ногах Кузьма выскочил из квартиры, сбежал по лестнице, чуть не споткнувшись, и ринулся через пустые кварталы. Помчался что есть сил. Иногда переходил на шаг, чтобы перевести дух, и снова бежал…

Панельная пятиэтажка грустно серела на склоне холма. Синие тени деревьев и домов укутывали мир, готовя его ко сну. Одинокий старик в поношенном плаще выгуливал собаку.