– Ники, ну перестань! Какие между нами обиды? В конце концов, тебе не кажется, что мы сегодня уже проговорили достаточно много времени о всяких серьезных вещах? – Вильгельм страдальчески скривился, чуть выпятив нижнюю губу и притворно тяжко вздохнув. – Честно, у меня уже просто голова кругом шла до того момента, как Тирпиц с Дубасовым утащили нас всех на мостик. Кстати, позволь пожать тебе руку: я не ожидал, что новые корабли, столь недавно укомплектованные, смогут не только сносно держаться в строю, но даже вполне бодро маневрировать. Твой Иессен – просто молодчина! Я, пожалуй, дам ему сегодня Красного Орла. Не возражаешь?

– Нет, дорогой мой брат. Не возражаю. Кстати! Видишь: ты сам подметил главное – адмирал, его командиры и экипажи не покладая рук готовятся к будущим боям, а вовсе не к императорским смотрам и визитам. Так что не обижай моего Бухвостова, пожалуйста, – Николай тихо рассмеялся, созерцая по выражению лица собеседника, что до Вильгельма дошло, как его только что мастерски поймали на слове, и поспешил подсластить пилюлю: – От души благодарю тебя за внимание к моим морякам. И можешь не сомневаться, твои адмиралы и офицеры будут также мною отмечены, их выучка великолепна. И, конечно, будут награждены все, кто контролирует производство новой взрывчатки, снарядов и радиостанций для нас. Офицеры, организовавшие и осуществившие перевод большой землечерпалки из Циндао в Порт-Артур, получат ордена Святого Георгия или Владимира, поскольку это была практически боевая операция. В том числе, конечно, твой агент при штабе Макарова, сразу поддержавший эту идею. Чтобы не тянуть, я передам награды для них с твоими наблюдателями, которые будут назначены на мои эскадры.

– Ха! Вот уж мне боевая операция! Хотя, возможно, ты и прав, ведь от этих япошек всего можно было ожидать… Да. Ты определенно прав! А каков же сюрпризец для Того вышел, загляденье! Ведь уже в октябре, когда начнутся туманы и длинные ночи, вся твоя эскадра будет способна стоять в закрытой бухте. Это Макаров здорово придумал. Молодчина! Не зря Тирпиц так хорошо о нем отзывается.

Кстати, он сразу согласился на это, как только получил шифротелеграмму от графа Гингельгеймба. Мы в Циндао пока перебьемся. Тебе она сейчас нужнее. Между прочим, учти: юный граф весьма рисковал, отбив свою депешу из Артура в Берлин через головы троих начальников. Он даже Мюллеру копию не отправил! Я поначалу собирался его примерно наказать. Но Альфред стеной стал за своего тезку, заявив, что фрегаттен-капитен абсолютно верно истолковал свой союзнический долг, а в кают-компаниях не одобрят решений из эпохи шпицрутенов и линьков Старика Фрица. Так что хорошо все, что хорошо кончается! Ты же знаешь, я отходчив…

Хм?.. Значит, этот проныра и дядюшкин кошелек Pour l’intima, сэр Томас, и к тебе успел подлизаться. Каков хитрец! Но, по справедливости, чай действительно хорош…

Ладно, так и быть, мы простим твоего Бухвостова. Давай уж их позовем и пройдем, как ты мне утром обещал, по башням и батареям. И обязательно спустимся в котельные и в машину. К чистоте я придираться не буду. Ну, пойдем же! Мне не терпится осмотреть этого могучего красавца… И, в конце концов, почему ты все время смеешься, Ники?!

– Вилли, ну потерпи же немного. Нам действительно надо поговорить. И сейчас – самое время. Броненосец от тебя никуда не убежит, ты уже на нем. Попозже облазить сможешь здесь все, что пожелаешь. А рассмеялся я сейчас от того, что мне внезапно пришла забавная мысль. Заметь: мы с тобой всегда беседуем по-английски или по-французски. И это при том, что и ты, и я, мы оба желали бы, чтобы в мире уважали и использовали немецкий и русский гораздо шире. Сами же задаем совсем иной тон.

– Ничего, мой дорогой, дай только срок. Тон мы им зададим правильный. Они нас все зауважают. Вон, взгляни! Как по ниточке идут! А как репетуются сигналы, видел? Пять секунд! Смотри: вот как должна маневрировать линейная колонна, – Вильгельм, опершись о казенник надраенной до блеска трехдюймовки, кивнул Николаю, приглашая его понаблюдать за перестроениями германских кораблей.

* * *

– Согласись: твои так четко строй пока держать не могут.

– Что поделаешь, для моих это вообще один из первых выходов в составе отряда. Если бы не японцы, они еще стояли бы у достроечных стенок. Но сам ведь говоришь – «дайте срок»… Да, работают твои командиры действительно прекрасно. Давно я не видел столь слаженного маневрирования. Значит, моим есть пока к чему стремиться, – присоединившись к кузену, Николай внимательно наблюдал за перемещениями германских броненосцев, которые несколькими экономными поворотами «все вдруг» идеально точно встали из строя параллельной русским колонны им в кильватер, образуя единую линию, во главе которой шел «Александр» под двумя императорскими штандартами.

Досмотрев зрелище до конца и отметив выучку немецких моряков здравицей флоту, «умеющему вызывать восхищение и у друзей, и у недругов», Николай поставил рюмку на стол, вернувшись к рассуждениям, от которых его оторвал балет корабельных эволюций.

– Так вот, по поводу той землечерпалки. Закончу свою мысль, если не возражаешь. Смотри сам: по факту, это мелочь. Но по сути, мы получили изменение всей тактической обстановки у крепости. В очередной раз убеждаюсь: все то, о чем говорил и предупреждал нас Макаров в последние два-три года, а Чихачев, Авелан, Верховский и Рожественский с Бирилевым умудрились замотать по обсуждениям и перепискам, все это нужно было делать сразу, не откладывая. А не показухой на публику заниматься. Он как в воду глядел, предчувствуя японскую подлость. Видимо, твой статс-секретарь его лучше понимает, чем дядюшка со всеми его протеже. Степан Осипович, между прочим, столь же высоко оценивает Тирпица… Кстати, Вилли, ты не замечал, как они похожи? Даже внешне?

– Бородищами своими, что ли? – Вильгельм раскатисто расхохотался. – Скажу тебе по секрету, это Альфред под твоих работает. Под Алексеева с Макаровым. Взял, да и зарастил свой отнюдь не героический подбородочек этакими воинственными лохмами в духе варварских вождей. Я, было, хотел заставить его сбрить эту лохматую гадость, как царь Петр Великий ваших бояр, но потом отстал. В конце концов, это его дело. Но с наградами для моих «азиатов» это ты верно решил. И Тирпица с Зенденом не забудь, пожалуйста.

– Конечно. Хотя это самое малое из того, что я хотел бы сделать, однако пока могу лишь это. Но, поверь, в России принято платить за добро добром. И я, и все мы крайне признательны тебе за всю ценнейшую помощь, что ты оказывал и оказываешь нам в связи с этой войной, особенно по части радиотелеграфных станций, толовой взрывчатки и моторных катеров. Для Дубасова же, как и для Тирпица с Гольманом, понятно, главным было то, что мы окончательно согласовали наши позиции по Марианам: по углю и по секретной базе Безобразова на одном из этих твоих островов. После истории вокруг Бара это главный момент, по которому в Лондоне могут поднять крик вполне обоснованно. Но это все, как ты понимаешь, касалось только текущей японской кампании.

В особенности же я благодарен тебе за поддержку в вопросе отсрочки подписания торгового договора и связанных с ним таможенных тарифов. Понимаю, как трудно будет бедняге Бюлову проводить через Рейхстаг новый вариант, который они с Коковцовым на днях согласовали, но полагаю, что он, Рихтгофен и Штенгель с моим новым премьером Столыпиным общий язык найдут. В итоге наши с вами выгоды будут обоюдными, а взаимные уступки – сбалансированными и вполне переносимыми на их фоне.