Я ведь совершенно искренне полагал, что японцы никогда не нападут на Россию! И что? Война, знаешь ли, лучше розог всех учителей вколачивает серьезное отношение к противнику. Пулями и снарядами. И уж коли ты сам начал с Востока, позволь мне кое-что порассказать тебе из того, что я сумел узнать и понять за те месяцы, что мы с тобою не виделись. За месяцы не праздности и довольства, поверь мне, а неожиданного и сурового испытания. Вернее, испытаний… Но сначала давай, пойдем покурим на балкон, на ветерок. А то жарковато тут. Солнце печет сегодня немилосердно, почти как в тропиках.

– Вот поэтому я и предпочитаю ходить летом на север, к норвежским берегам. Фьорды – такая волшебная красота. Такой прозрачной воды, говорят, нигде больше нет. Ты, в конце концов, хоть разок составишь мне компанию? Или опять дела, семья и все такое? Кстати, что мы курим сегодня?

– Вилли, обещаю: я обязательно выкрою время. И когда мои будут гостить в Дании, сходим на север вместе. Но не во время войны, конечно. Сначала разберемся с этим всем. Курительный столик и кресла – на балконе. Там ты и убедишься, что нас ждали, – Николай с улыбкой встал из-за стола, привычно разглаживая свой пышный ус.

– Ты что, собрался воевать с япошками до следующего лета? Полноте! Они пришлют послов в тот самый день, когда твой флот соединится в Порт-Артуре! Или американцы с англичанами примчатся в качестве посредников.

– Если честно, вот этого-то я и боюсь больше всего. Ну, пойдем на воздух.

* * *

Балтика нежилась в последнем щедром тепле уходящего лета. До самого горизонта лениво катились ее пологие, иссиня-серые волны, украшенные россыпями блесток солнечных зайчиков и пенными гривками изредка мелькающих барашков. Довольно сильный, но ровный ветер не помешал Николаю раскурить папироску, которую он привычно вставил в длинный мундштук трубки.

Вильгельм, грузно опустившись в облюбованное кресло, с минуту провозился, выбирая и обрезая свою сигару. Но вот, наконец, и он, устроившись поудобней, примостил на подлокотнике больную левую руку и расслабленно откинулся на спинку укрытого мягким плюшевым пледом уютного, плетеного лонгера. Полуприкрыв глаза и выпустив из ноздрей струю благородного дыма, кайзер отдался неземному для заядлого курильщика наслаждению – изысканному купажу кубинского и египетского табака…

Минуты две-три лишь крики чаек, шипение воды в кильватерной струе, тугие хлопки невидимого из-под тента кормового Андреевского флага над головой да мерный, низкий гул двух могучих винтов внизу дополняли вечернюю нирвану двух императоров.

Слева, в туманной дымке, угадывались очертания лесистых берегов Готланда, прямо за кормой «Александра III» грузно рассекал его пенистый след могучий корпус «Князя Суворова». Многобашенная громада мателота совершенно скрывала за собой «Орла», о присутствии которого можно было догадаться только по сносимому на правый борт дымному шлейфу, четко видимому чуть пониже «суворовского».

Германские броненосцы успели вновь сманеврировать. Теперь, со «Слейпниром» в кильватере, они шли справа, в параллельной русским кораблям колонне, по их подветренному борту. Стандартные, на глаз неотличимые, гармоничные серо-голубые силуэты. Светлый дым, срывающийся с верхушек труб, говорящий как о безупречном состоянии котлов, так и о прекрасном качестве угля. Словно оловянные солдатики из одной коробки, из одной литейной формы. Любимые игрушки императора…

Николай, задумчиво глядя вдаль, не докурив, заменил первую папиросу следующей. Затянулся, украдкой проследил за взглядом своего гостя. Вильгельм, судя по всему, действительно подустал из-за сегодняшней суматохи и маневров. А возможно, был несколько выбит из колеи отсутствием привычного расклада, где он – лектор, а Ники – почтительный, но не особо способный ученик.

Смакуя сигару, германский монарх умиротворенно взирал на строй своих и русских кораблей, на шумную суету чаек, выхватывающих из пены за кормой оглушенную рыбешку, на море, на бездонное синее небо с небольшими крутинками белых облаков. Весь его вид выражал спокойствие и отрешенность. Пожалуй, в первый раз за всю историю их встреч. Хотя, возможно, что хороший коньяк сказал свое веское слово. Обычно Вильгельм в обществе царя позволял себе только легкие вина.

– Милый Ники… ты это видишь?

– Что именно, Вилли?

– Какие могучие красавцы!.. Какая грозная, всесокрушающая мощь! Признайся, мой дорогой, ведь ради этого стоило жить? Не правда ли? – На Вильгельма явно находило лирическое настроение.

– Согласен. Хороши…

– О, если бы ты только мог представить, сколько сил и здоровья я положил, чтобы немцы осознали необходимость постройки нашего флота открытого моря. Причем именно флота из эскадр однотипных броненосцев, таких, как эти «Виттельсбахи». А еще до середины осени я покажу тебе моего нового «Брауншвейга». Какая получилась машина! Рудольф с Бюркнером просто великолепны. Ты их творение оценишь по достоинству, я уверен. Его-то мы и сравним с твоим «Александром».

– Конечно… Только будет ли смысл сравнивать? Жаль, но их время уже безвозвратно уходит.

– То есть как?! Почему «уходит»? – слегка встрепенулся Вильгельм, вопросительно взглянув на Николая.

– Через два-три года все эти юные, полные сил красавцы, и мои, и твои, окажутся безнадежно устаревшими немощными старцами. Увы… Ибо им на смену придет совсем иной класс кораблей.

– Какой иной? О чем ты, мой дорогой? О больших миноносцах? О субмаринах? Или о заокеанских бреднях с динамитными пушками этого поляка-янки Зелинского и проныры Крампа, который и к тебе пролезть сподобился? Бьюсь об заклад, что без твоего обожаемого Сандро при этом не обошлось. Что не удивительно. У него с английским всегда было получше, чем с французским, в отличие от вашего дядюшки генерал-адмирала, – Вильгельм самодовольно хмыкнул, подколов кузена намеком на очевидные интересы его родственников по части «военно-морского финансового сервиса». – Все эти новомодные французские и американские затеи – дорогостоящие эксперименты с неясным результатом. Не верь никогда безответственным прожектерам и разным рекламным картинкам. Я ежедневно занимаюсь военно-морскими вопросами и ничего иного, кроме линейного корабля как станового хребта флота, себе не представляю.

– Хм… Я тоже. Но это и будут линкоры. Только по своей мощи один такой корабль окажется способен перетопить все наши с тобой шесть броненосцев, которые ты сейчас столь восторженно разглядываешь, меньше чем за полчаса.

– Ники. Признавайся, ты знаешь что-то, чего не знаю я?

– Как ты думаешь, Вилли, в чем причина нашего недавнего отказа от постройки сразу четырех новых броненосцев, уже спроектированных и проведенных по бюджету?

– Война. Дополнительные расходы. К боям им все равно было не успеть, и рабочих ты решил перебросить на достройку «Князя Потемкина» и последних кораблей типа «Александра III». Очень верное решение… – Вильгельм выразительно кивнул в сторону «Суворова» и «Орла». – Так что здесь все очевидно.

– Все очевидно для прессы. И для тех, кто не знал действительной подоплеки дела. Помнишь, Вилли, я как-то намекнул тебе в телеграмме, что намерен создать новый разведывательный орган, отдельный от генштаба и жандармов?