— Как сегодня с Капитаном, — вспомнил я выпавший из маленького хутхэна кусок маски.

— Именно. И это только начало, наш театр еще себя покажет, я уверена, — Элечка мне подмигнула, а я неожиданно в очередной раз задумался о том, как же, оказывается, мои коллеги по маскам ждали этого момента.

— Послушай, — мне неожиданно пришел в голову довольно логичный вопрос, — а почему здание так долго не могли вернуть? Если Иванов прав, и маска дает славу, влияние и деньги, что мешало выкупить театр?

Элечка тут же быстро помрачнела и со звоном поставила чашку на стол. Вид у нее был если не встревоженный, то как минимум напряженный. Ничего себе я тему затронул! Впрочем, я еще ничего не услышал в ответ.

— Слушай, это действительно такая мрачная история… — девушка понизила голос и, наклонившись, потянулась ко мне через стол. Я почувствовал стойкий аромат ее духов и постарался задержать их в себе, запомнить. Разрази меня Софокл, и о чем я сейчас только думаю?

— Так расскажи, — в этот момент в ресторанных колонках сменилась музыкальная композиция, и мои слова прозвучали слишком громко. На нас оглянулись другие гости, окидывая любопытными взглядами, а потом так же быстро вернулись к своим делам. Видимо, подумали, что это нетерпеливый влюбленный спешит услышать об ответных чувствах… Знали бы они, в чем подвох на самом деле!

— В общем, — начала Элечка, — ты знаешь, что театр в двадцатые годы закрыли. Официально, насколько я знаю, объявили борьбу с буржуазными излишествами, поэтому здание передали горсовету. А труппу сперва разогнали, потом вновь собрали, но уже в ДК. В том самом, где мы и играли до недавнего времени.

— Ну… — протянул я немного разочарованно. — В принципе, примерно так я и думал. Но после развала СССР уже три десятка лет прошло. Я понимаю, что при коммунизме влияние немного в другом проявлялось, но в те же девяностые можно было здание выкупить. Или я чего–то не знаю?

Девушка покрутила головой, словно бы беззаботно любуясь внутренним убранством ресторана, но я, как мне кажется, заметил, каким пристальным взглядом она скользила по каждому посетителю. Словно разведчик из ГРУ или ФСБ.

— На самом деле, Миша, и я знаю не так много, — вновь зашептала Элечка. — Знаю только, что был какой–то инцидент, погибли люди, и поэтому лавочку прикрыли, как говорит Артемий Викторович. Причем приказ явно был откуда–то с самого верха.

— От товарища Сталина? — спросил я без цели съязвить, но девушка почему–то восприняла мои слова как неуместную шутку.

— Может, и от него, — нахмурилась она. — Тебе смешно, Миша, а я, между прочим, серьезно. Думаешь, если бы Артемий Викторович мог получить театр раньше, он бы этого не сделал?

— Ладно, Эля, извини, — я примирительно выставил ладони вперед. — Просто, на мой взгляд, странность очевидна. Гм… — тут я хотел сказать «маски», но вовремя опомнился, что мы в общественном месте. — Такие возможности, а здание никак вернуть не могли почти сотню лет.

— Уверена, придет время, и Артемий Викторович нам все расскажет, — девушку эта тайна явно особо не волновала, или она просто так верила в нашего режиссера.

Нос Горация, а ведь я завидую — тоже хочу, чтобы кто–нибудь когда–нибудь мне так доверял. Впрочем, во мне таких чувств пока точно нет, зато есть желание разобраться в этом вопросе. Может быть, попросить Лариску поковырять архивы и что–то разнюхать? Эта–то со своим чутьем быстро найдет нужную информацию. Главное, чтобы она только особо ею не разбрасывалась, а то не хочется подставлять подругу под удар всяких кланов… Ну да с Лариской–то мы общий язык всегда найдем. Надо будет позвать ее на генеральный прогон, все равно ведь спектакли сдавать будем. Там и поговорим.

— И что, никто ничего не знает, почему театр простаивал? — видя, что Элечка не особо горит желанием развивать эту тему, я решил зайти с другой стороны.

— Ну, — задумалась девушка, — Глафира Степановна наверняка знает больше, ведь ее дед командовал тогда театром. Вернее руководил, конечно же… Но зачем тебе копаться в старых делах? Вряд ли они помогут тебе стать сильнее или чего–то добиться на сцене.

— Ты права, — я решил, что узнал достаточно. — Давай на самом деле обсудим что–то более важное. Например, сколько у тебя процентов маски и какая уникальная способность у Беатриче?

— У меня семь процентов, а уникальная способность — воительница, — гордо ответила Элечка. — Хорошо управляюсь с оружием и техникой. И это отдельный от концентрации бонус. А у тебя? Труффальдино же — слуга двух господ?

— Двойной агент, — как бы между прочим ответил я. Словно прогнозом погоды поделился.

— Интересно, — прищурилась девушка. — Любопытно, что дает…

— Я пока еще в процессе изучения, — я вздохнул про себя. Была надежда, что девушка может что–то знать и о способностях других масок, но увы. — Сама видела, я и с базовыми–то не особо поначалу разобрался.

— Ничего страшного! — улыбнулась Элечка и неожиданно погладила меня по руке. — Ты справишься! А мы поможем! Главное, не уходи с этого пути!

И вроде бы девушка сделала это совершенно искренне и под влиянием момента. Вот только у меня невольно всплыла в памяти сцена, как с ней перед уходом о чем–то говорил наш режиссер. И пусть мне очень хочется верить в изменение отношения ко мне со стороны нашей труппы, вот только я все равно не могу избавиться от ощущения, что все это спланировано. И разговор, чтобы я почувствовал себя обязанным за теплое отношение, и советы, и вот это касание рукой, чтобы роковая красотка Беатриче стала для меня звездой, способной удержать на новом пути.

Не самые приятные мысли, но таков я. Слишком часто жизнь меня била, чтобы я так легко начал верить в чудо, даже если меня начать им тыкать прямо в нос. Да и логично все. Наш же режиссер всерьез болеет за свой театр и немногочисленный клан, вот и обеспокоился моим возможным уходом. Хотя сейчас ему было нечего бояться — обвыкнув и успокоившись, я понял, что вселенная дает мне шанс. Странный, фантастический, пугающий и немного бредовый — но все–таки шанс, возможность круто изменить свою жизнь.

Не знаю, прав я сейчас в своих догадках или нет, но в любом случае играть собой втемную я позволять точно не хочу. И, возможно, странная тайна тверского академического как раз и поможет мне разобраться, что же тут на самом деле происходит…

— Спасибо, — я вежливо склонил голову, не выдавая ни взглядом, ни голосом своих догадок. А Элечка либо действительно не поняла, что за мысли сейчас крутились у меня в голове, либо просто не подала виду.

— Нам пора идти, — уточнив время на фитнес–браслете, сказала наша Беатриче, грамотно оценив, сколько времени у нее уйдет на сборы к вечернему приему, и осознав, что она уже опаздывает.

— Тогда увидимся вечером? — вежливо поинтересовался я, стараясь не выпучить глаза и не выругаться, посмотрев в только что принесенный нам счет. Привыкай, Миша, скоро для тебя это будет обыденным делом, если все обещания Иванова тверды.