Я отступила, опустив голову, почувствовала, что губы задрожали, готова была заплакать.

— Не знаю, — прошептала я. — Не знаю. Ты сказал, что я могу прийти, и вот, пришла….

— Вижу, что пришла, — он ласково улыбнулся. — И я рад тебе. Хотел узнать, есть ли причина. Но если ее нет, если ты пришла просто так, все равно рад. Ты всегда желанная гостья в этом доме.

— Как долго ты еще пробудешь здесь? — спросила я. — В нашем городе?

— Долго, конечно, долго. Мы будем собирать труппу, репетировать. Я намерен играть в театре, возможно, останусь в Донске навсегда.

— Чудесно, — я просияла. — Так жду первый спектакль!

— У тебя будет лучшее место в зрительном зале, — он снова улыбнулся чарующей улыбкой, а я почувствовала, что краснею и не могу больше молчать.

Я всегда была откровенной и ничего скрывать не умела. Торопливо прошлась по зале, стараясь успокоиться, отошла к окну, а после снова приблизилась к Тонино, пытаясь замедлить дыхание, чтобы не сбиться.

— Скажи мне, — спросила я, глядя ему в глаза, — Что такое любовь? Настоящая любовь? Ты знаешь? Вот я люблю Артема. Уже много лет, с детства. Мы должны пожениться и обязательно поженимся. Он тоже любит меня. Но разве это и есть настоящая любовь? Или она — какая-то иная? А если это и есть настоящая любовь, почему я пришла сюда сегодня ночью? Почему постоянно думаю о театре? Почему постоянно думаю о тебе?

Тонино застыл, будто окаменел, медленно отошел к окну, отвернулся, вглядываясь из сияющей залы в непроглядную темень. Что он там видел? Что можно различить во мраке ничем не освещенного двора? Или просто не желал смотреть на меня? Не желал отвечать? Я терпеливо ждала, раз уж пришла, мне хотелось получить ответ на вопрос, и наконец он обернулся.

— В театре есть своя магия. Она живет на сцене. Рождает чувства в наших сердцах, рождает волшебство, соединяя в единое энергетическое поле зрителей, персонажей, артистов, они словно сливают свои силы, чтобы прожить новую, яркую, сиюминутную и иллюзорную жизнь. Но падает занавес, и то, что происходит за кулисами, — совсем другое. Там тоже есть своя магия, свое волшебство. Но оно — иного порядка, не такое, какого ты ищешь. Молодым прекрасным девушкам, вроде тебя, свойственно переносить чувства с артистов, играющих на сцене, на живых людей. Но между ними пропасть, поверь.

Он замолчал и снова отвернулся.

— Разве это ответ на мой вопрос? — тихо спросила я. — Я просила показать мне, что такое любовь. Настоящая любовь.

— Я покажу, — не поворачиваясь, произнес он. — Когда придет время.

Больше он ничего не сказал. Понимая, что не добьюсь ответа, я вдруг ощутила смущение, мне стало непереносимо стыдно, что пришла сюда среди ночи, что осмелилась говорить такие слова. Ведь я видела его третий раз в жизни, мы почти незнакомы, имею ли я право что-то спрашивать у него! Пробормотав «до встречи», я запахнула плащ, опустила голову, и вышла из залы, а потом из пустого дома. Он не остановил и не задержал меня. Снаружи ни музыка, ни голоса гостей не были слышны. Что если все это лишь мое воображение, снова мелькнуло в голове. Артем всегда говорил, что я фантазерка и живу среди иллюзий, в волшебном мире. Я торопливо шла домой, а сердце продолжало стучать, щеки все еще полыхали от невыносимого стыда, когда раздался звонок Артема.

— У меня будет пара свободных часов. Я зайду? Или слишком поздно? — спросил его голос в трубке.

— Конечно, заходи, — ответила я чуть слишком поспешно, мне было стыдно и перед ним тоже. Особенно перед ним. Едва я дошла до ворот, вбежала во двор, поднялась по ступеням, повесила плащ и закрыла за собой дверь, как ощутила, что меня бьет сильная дрожь. Никак не могла открыть дверь в комнату, руки не слушались. И это не от прохладного вечера, нет, сейчас тепло. Возможно, я больна, смущена, переволновалась. Или же это предчувствие? Предчувствие чего-то плохого? Папа всегда говорил, что у меня отличная интуиция… В доме уже спали, даже тетя Флора, которая обычно ложилась поздно, ушла к себе и потушила свет. Я вошла в кухню, налила воды, выпила, почувствовав, что стало еще холоднее. Надо вскипятить чай, от него всегда становится лучше!

Сидела и ждала, пока на плите согреется чайник, смотрела на весело плясавший огонь газовой горелки… Потом налила ароматный золотистый напиток в кружку, сделала несколько глотков и почувствовала себя лучше. Почти сразу скрипнула калитка. Это Артем, поняла я, вскочила, пошла в прихожую. Открыла входную дверь, прислушиваясь к шагам, потом, не выдержав, вышла на веранду, и ночная прохлада окутала меня. Темная тень мелькнула, скользнув по ступеням.

— Артем! — позвала я.

Вошедший поднялся и в свете фонарей я вдруг увидела, что это не Артем. Это была Алла. Теперь уже не в вечернем наряде, а в своей обычной одежде — в рубашке и джинсах. Могла ли она вообще выглядеть так, как сегодня на балу? Возможно ли это? Или опять мое больное воображение, бесплотная, несуществующая иллюзия? Лицо ее казалось безумным, его исказила дикая злоба. В руках она сжимала нож.

— Алла? — изумленно спросила я, отступая. — Почему ты здесь, что случилось?

— Ты еще смеешь спрашивать? — прошипела она, приближаясь. — Ты, мерзавка, еще смеешь спрашивать?! Ты явилась, зачем ты только пришла! Ты отняла у меня все! Отняла его любовь! Теперь он говорит только о тебе! А ведь раньше он любил меня, знаю, так было!

— О ком ты говоришь? — я машинально подняла руку, заслоняясь от Аллы. — Нет, подожди, ты не в себе… Сейчас придет Артем и тогда…

— Я говорю о Тонино! О том, кого люблю долгие годы и кого ты отняла у меня, Луиза! Как ты посмела! Ведь у тебя есть жених, есть Артем, ты — чужая невеста, а я — твоя подруга, как ты могла!

— Прекрати, это какая-то ошибка, — произнесла я, отступая дальше, — Я видела его всего три раза. И всегда ты была рядом. Ничего другого не было, клянусь!

— Какая разница! — воскликнула она истерически, взмахнув ножом, — Какая разница, сколько вы виделись! Теперь он говорит только о тебе! Но я положу этому конец! Сейчас я убью тебя, и он не доберется до тебя больше! Ты посмела разрушить мою жизнь, ты украла его… Ты хоть подумала о том, что он значит для меня? Нет, ты не думала, тебе нет никакого дела! Нет дела до того, что я жила, будто в тумане, считала себя неудачницей. Никогда мне ни в чем не везло. Начиная