– Прости, – шепнула едва слышно, когда мужа оттеснили в сторону врачи.

Ох, что-то я погорячилась, вызвав их столько. Через минуту уже запуталась, кого слушать, да и боль становилась просто нестерпимой. Приказали встать, но я не смогла. Страдания так обессилили женское тело, что даже приподняться не получилось. Вася вырвался и, опрокинув столик с инструментами (за эти месяцы муж привык к моему небольшому телу и сейчас был словно слон в сувенирной лавке), бережно поднял меня на руки.

Уложив на кресло, пробурчал:

– Инквизиторы в белых халатах! Делайте побыстрее, что нужно! Не видите, Вася еле дышит…

– Папаша, отойдите, – попыталась его снова оттеснить. – Не мешайте работать!

Но муж едва не припечатал доктора к стене:

– Никуда я не уйду, понятно?

– Да о вас же беспокоюсь! – не выдержал старичок. – По статистике, в обморок падает каждый второй папаша! А те, кто не падает… в таком шоке, что семьи потом распадаются!

– Поверьте, – проникновенно рыкнул муж, – мы в эту статистику ни прямо, ни бочком не влезаем! Знали бы, что пришлось пережить, молчали бы в… каменный подарок Джи!

– А-а-а! – заголосила я. – Вы можете попозже обсудить статистику? Я тут рожаю!

– Не кричите, роженица! – рявкнула на меня полная дама и поправила очки. – Дышите, как говорю.

Она юркнула под пелёночку. К докторше присоединились ещё пара врачей, и у меня возникло странное ощущение, словно под моей юбкой проводят срочное заседание медицинского совета. Схватила мужа за руку:

– Вася, мне страшно!

– А мне больно, – просипел муж.

Оказалось, я промахнулась и схватила не на руку. Пискнула:

– Прости…

– Да рви нафиг! – выдохнул Василий решительно. – После того, что я испытал в женском теле, это мелочи! Васёк, прости! Знал бы, что так плохо тебе будет, завязал бы бантиком всё себе внизу.

– Не смей, – ощущая очередную волну боли, выдохнула я. – Это и моё тело! Я не согласен… Не согласна я… А-а!

– Схватка! – рявкнул старичок.

– Тужься! – приказала тётка.

Я сжалась и, зажмурившись, ощутила себя комком раздираемых болью нервов. Всё смешалось: ярость на Джи, обида на Эдуарда, страсть к мужу, наши разделённые ощущения, наши сплочённые тела. Васины руки, губы, дыхание, шёпот… Муж, казалось, был не рядом, а вокруг меня, во мне, вместо меня. Нет, мы не поменялись снова, но любимый так сильно переживал и так искренне, что становилось легче… Чуточку. Ох, нет! Мало!

– Да, – выдохнула я, как приказали расслабиться и дышать. – Давай всё завяжем бантиком! Чтобы я ещё хоть раз… А!

– Схватка!

– Тужься!

– Джи, – сквозь зубы прошипела я. – Ненавижу!

– Давай, Васёк, – порхал вокруг муж. – Ты сможешь! Ещё немножко! Вот так, детка…

– Ж-о-о…

– Жопа? – подхватил муж. И закивал: – Да, да, ругайся! Если тебе так легче…

– Жо-о-рж! – прохрипела я и с трудом сфокусировала взгляд на невесть откуда взявшемся толстячке.

Француз, мелькая меж врачей, яростно щёлкал фотоаппаратом. Муж тараном бросился за наглецом, а Наполеон, победно удирая, махал фотиком и орал на французском:

– Это для диссертации!

Стоны задавленных мужем и прибитых дорогой фотографирующей техникой врачей потонули в моих криках. Сутолока, звон инструментов, грохот падающих предметов. И только грозная тётка в очках, не обращая ни на что внимания, бойко руководила моим дыханием и потугами. Но стоило раздаться тоненькому крику младенца, как все вокруг словно замерло, а в родовой посветлело так, будто Джи снова появился пред людьми.

– Всё, – облегчённо выдохнула я и, ощущая себя парящей на крыльях эйфории, рассмеялась.

Муж мгновенно материализовался рядом с малышом:

– Дайте сына!

– Отойдите, папаша, – сурово отодвинула его тётка. – Сначала нужно перерезать пуповину, взвесить, обмерить, запеленать ребёнка, а потом вы получите свою… дочь!

– Дочь?! – рявкнул муж и посмотрел на меня так грозно, словно я тайком договорилась с Джи о девочке вопреки его мужскому желанию. – Как так? Вы хорошо смотрели?

– Неплохо, – хмыкнула докторша. И кивнула акушерке: – Займитесь последом.

– Доктор, – изменившимся голосом проговорила та. – Там ещё… головка!

– Что там?! – Подскочил муж. – Я же говорил, что мальчик! Погодите… А почему ребёнок здесь, а его член ещё там?

– Потому что это голова второго ребёнка! – поправив запотевшие очки, проскрипела тётка.

– Не может быть, – пошуршал историей беременности старичок. – По узи плод один. Может, вам показалось?

– Да, – саркастично кивнула женщина. – И мне кажется, что он родится через несколько минут.

– Снова схватки? – обессиленно простонала я. – Чёртов Джи! Я так и знала, что это трёхглазое чудище ещё не одну подлость подкинет!

– Васёк, соберись, – тут же материализовался рядом муж. – Там точно сын! Я уверен в этом…

– Правда? – взвизгнула я. – Вот и рожай его, раз уверен. Я дочку родила, мне достаточно.

– Я бы рад, – поцеловал меня Вася. – Но наши полчаса уже истекли…

– Джи! – ощущая приближение схватки, не своим голосом заорала я. – Обманщик пучеглазый! Раз дал два ребёнка, дай два раза по полчаса-а-а!

Никаких вторых полчаса нам никто давать не собирался. И в этот раз я с Джи на все что солидарен был. Да, чтобы Васенька ещё хоть минуту терпела?

Боль скрутила внутренности морским узлом, но, как ни странно, я только обрадовался. Все, теперь моя очередь!

– Давайте мамаша, – скомандовал старичок. – Тужьтесь!

По ощущениям – в меня запихнули арбуз, и теперь он просился обратно. Палата перед глазами вертелась, и вовсе не из-за скачков по телам. Стиснув зубы и Васеньке руку, я выполнил команду.

– Ещё, ещё, сильнее!

Да бли-и-ин! Меня и так наизнанку выворачивает, а они «сильнее»?! Куда сильнее-то? Я им не то что ребенка, душу собственную рожу сейчас!

– Тужься!

– Ы-ы-ы! – Сжал подлокотники так, что они захрустели. По лбу катился пот, он падал с кончика носа, но я только сильнее стискивал пальцы.

И вдруг, когда я уже готов был просто лечь и сложить руки на груди, меня словно подкинуло вверх. Резкая боль, а потом тело стало лёгким-лёгким. И живот сдулся. Вот просто хлоп, и нету.

– А-а-а!

– Мальчик!

– Вася!

От грохнувшего майским салютом ора я чуть не оглох. Но сверху навалилась такая усталость, что меня хватило лишь на слабое: