Павел приподнял голову, попытался сконцентрировать сознание,сконцентрировать зрение. Измученные глаза почти ничего не видели, ипонадобилось несколько бесконечно долгих секунд, чтобы он наконец разгляделсквозь цветной туман окружающие предметы и понял, что происходит в комнате.

Падая вместе с креслом, он задел стойку с лампами. Стойка, всвою очередь, обрушившись, ударила по голове карлика, который теперь стонал,размазывая по лицу кровь и безуспешно пытаясь подняться на ноги. Кроме того,разбившийся светильник поджег ковер, и теперь густой бежевый ворс горелтрескучим оранжевым пламенем.

За дверью слышались приближающиеся шаги и встревоженныеголоса.

Времени на раздумья не было.

При падении ноги Павла освободились, однако руки по-прежнемубыли прикреплены к подлокотникам кресла. Мучительным напряжением он вместе скреслом оторвался от пола и побежал к окну. Спинка кресла торчала перед ним,как таран, и он с разбега высадил ею оконную раму.

Звон бьющегося стекла слился с треском огня и грохотомраспахнувшейся за спиной двери. Павел, полусогнутый, с громоздящимся над нимкреслом, вылетел на балкон. Тяжелое кресло не дало ему возможности быстрозатормозить, и он, по инерции продолжая движение, перевалился через балконныеперила.

Внизу, под балконом, по узкой улочке проезжал открытыйгрузовичок, заставленный мебелью. Перевернувшись в воздухе, кресло спривязанным к нему человеком обрушилось прямо в кузов.

— Генри, ты ничего не слышал? — озабоченно проговорилаженщина средних лет, сидевшая в кабине рядом с водителем и прижимавшая к грудипереноску, где жмурился пушистый кот. — Мне показалось, что к нам в кузовчто-то упало…

— Мэри Энн, — пробурчал ее лысый краснолицый муж,недовольно скосив глаза, — вечно тебе что-то кажется! Я помню, как ввосемьдесят шестом году ты рассказывала всем соседям, будто в нашем садуприземлялась летающая тарелка!

— А кто, по-твоему, мог так измять мой куст рододендрона? Тымне никогда не веришь, Генри! Я считаю, что нам нужно остановиться и проверитьсодержимое кузова!

— Мэри Энн! — Муж повысил голос и крепче вцепился вруль. — Мы и так потеряли массу времени, пока ты ловила своего кота! Еслимы не успеем к семи в Кентиш-Таун, мистер Хендрикс уйдет, и кто тогда поможетмне с расстановкой мебели?

Мэри Энн замолчала, поджав губы, и принялась почесыватьсквозь решетку своего кота Перси, который был крайне недоволен переездом.

В кузове маленького грузовичка Павел пошевелился и негромкозастонал. Во время падения он потерял сознание, и сейчас оно медленновозвращалось к нему.

Он упал на мягкий диван и поэтому довольно легко отделался.Зато тяжелое кресло при падении ударилось о борт грузовика и раскололось нанесколько частей, так что теперь ему удалось отделаться от этих обломков.Только подлокотники по-прежнему были прикреплены ремнями к его предплечьям, ноон сумел по частям вытащить их и полностью освободиться.

Следующей его заботой были глаза. Он осторожно отклеилклейкую ленту и наконец смог зажмуриться, смог дать измученным глазамкратковременный отдых…

Он пролежал так несколько минут и вдруг осознал весь ужассвоего положения: без денег, без документов, всеми преследуемый… ему ни в коемслучае нельзя расслабляться!

Павел сел и ощупал свое тело.

Кроме нескольких ссадин и синяков, он был практически цел.

Грузовичок, в кузове которого он находился, ехал по тихойокраинной улице. Все те же кирпичные английские домики с палисадниками тянулисьпо обе стороны дороги.

Впереди на проезжую часть неторопливо вышел седойкоротконогий джентльмен с таксой.

Водитель грузовичка, как всякий настоящий английскийводитель, немедленно затормозил, вежливо пропуская пешехода.

Воспользовавшись вынужденной остановкой, Павел перебралсячерез задний борт грузовичка, спрыгнул на асфальт и торопливо зашагал кперекрестку.

Свернув на соседнюю улицу, он увидел стрелку с большойбуквой «М», указывающей дорогу к ближайшему «Макдоналдсу».

Зал закусочной был почти пуст, только два пожилыхджентльмена за угловым столиком горячо обсуждали последний матч «Арсенала» срусской командой, да молодая афробританка в короткой джинсовой юбке ленивовозила шваброй по кафельному полу.

Футбольные болельщики, как настоящие британцы, не обратилиникакого внимания на мужчину в измятой и окровавленной одежде, который поспешнопроскользнул в туалет. Они придерживались типично английского представления,что каждый должен заниматься исключительно собственными делами и не совать носв чужие. Уборщица выпрямилась, шмыгнула носом и проворчала, что этот типнаверняка наследит в туалете и ей придется там снова убирать. Дальше этогонесложного умозаключения она не пошла.

Тем временем Павел кое-как отмыл лицо и куртку от крови игрязи, обсушился струей горячего воздуха из электрической сушилки и огляделсебя в зеркале.

Вид был, конечно, ужасный, но, во всяком случае, не такой,как будто он только что совершил массовое убийство. По крайней мере можно былоидти по улице, не опасаясь полицейских. Он стянул со столика брошенные кем-тодешевенькие темные очки и вышел на улицу.

До галереи Тейт он доехал на метро — там его внешний видникого не интересовал. Чтобы войти, пришлось перепрыгнуть турникет, но такделали почти все темнокожие парни, так что опять-таки его поступок ни у кого невызвал удивления.

Все тело болело от побоев, к счастью, на лице синяки пока непроступили. Подходя к галерее, он пригладил волосы и почувствовал на затылкеогромную, очень болезненную шишку. Темные очки на входе пришлось снять — как быза террориста не приняли, англичане сейчас настороже. Захотят проверитьдокументы, а ему и предъявить нечего — бумажник остался в руках у чеченцев.

Большую часть галереи занимала грандиозная коллекцияобожаемого всеми британцами Джозефа Уильяма Тёрнера. Огромные залы были увешаныкартинами, изображающими море. Море в самых разных видах, море при самомразличном освещении. Море утреннее и море вечернее, море спокойное, моребушующее, буря на море и глубокий штиль, волны, разбивающиеся о риф, тонущиекорабли, одинокая шлюпка в бескрайних просторах океана…

Через десять минут от морских пейзажей зарябило в глазах, иПавел невольно убыстрил шаг. Однако тут же поймал на себе взгляд служителя —полного чернокожего мужчины средних лет, одетого в строгий темный костюм.Служитель смотрел настороженно, он встал со стула и уже взялся рукой запереговорное устройство. Павел улыбнулся ему как можно беззаботнее, замедлилдвижение и долго любовался очередным кораблекрушением.

Он прошел еще несколько полупустых залов и подумал ехидно,что англичане относятся трепетно к своему Тёрнеру только на словах. Впрочем,мысли эти были мимолетные и поверхностные, на самом деле мозг сверлила толькоодна мысль: что он будет делать, если не застанет сейчас старика? Ему срочнонужны другие документы, и деньги тоже. В ту гостиницу, где он остановился,соваться никак нельзя, его там уже караулят. Чеченцы или английскиеполицейские, или эти — ветераны спецслужб, или же и вовсе темные личности, унего не было времени разобраться, кто еще придет по его душу.