Маленький двор, примыкающий к двухэтажному кирпичномуособняку, был огорожен высокой глухой оградой, но металлические ворота как разначали медленно открываться.

Павла втолкнули на заднее сиденье длинного черного«мерседеса» с тонированными стеклами, двое людей в масках втиснулись справа ислева от него, еще двое сели на переднее сиденье, и автомобиль резко сорвался сместа.

Боевики по сторонам от Павла сняли свои маски, но они моглибы этого не делать — их лица были настолько непроницаемы и неприметны, чтовспомнить их через минуту было практически невозможно. И вообще они казалисьбезмолвными и неподвижными изваяниями, вылепленными по одному незамысловатомуобразцу. Павел чувствовал только исходящую от них силу, чувствовал сквозьодежду горячую сталь их напряженных мышц.

Разумеется, они не ответили бы ни на какие вопросы, да,впрочем, Павел был не так наивен, чтобы эти вопросы задавать.

Только тот человек, который сидел рядом с водителем,очевидно, старший группы, отличался от своих подчиненных — он был старше, вкоротко стриженных волосах просвечивала седина, на лице были отпечатаны годытруда и лишений.

Машина ехала по тихим улицам лондонских пригородов.

Павел не знал Лондона, да, впрочем, вряд ли найдетсячеловек, который достоверно знает все углы и закоулки этого человеческогомуравейника, который не одно столетие был самым большим городом мира, —разве что его центр, историческую часть, примыкающую к мрачной громаде Тауэра,к суматошному деловому району Сити, но не бесконечные, раскинувшиеся на десяткикилометров спальные районы. Единственное, что он мог с какой-то долейуверенности сказать, — они, по-видимому, находились в северной частиБольшого Лондона. Об этом говорили приличные, дорогие дома с наряднымипалисадниками, широкие, обсаженные деревьями улицы и ровный рельеф, беззаметных спусков и подъемов. Менее престижная южная часть Большого Лондонарасположена на холмах, по которым петляют кривые улицы, да и дома тампоскромнее.

«Мерседес» едва ли не час кружил по тихим респектабельнымпригородам — видимо, водитель не только двигался в нужном направлении, но еще изапутывал следы, убеждался в отсутствии преследования.

«Не совсем был прав тот старик в Сент-Джеймс-парке, —думал Павел, — кроме тех версий, что он изложил, тут еще какие-то чеченцыобразовались. Правда, они вроде бы не при делах, поскольку сами хотят узнать,кто Литовченко отравил, боятся, как бы на них не подумали. Ну, с ними ужеразобрались эти, что меня сейчас везут. Знать бы еще, кто они такие… Скороузнаю…»

Наконец уютные двухэтажные домики с обмелевшими по холодномувремени года палисадниками сменились домами повыше — в четыре-пять этажей, вкоторых помещались небольшие магазинчики и дешевые закусочные. На улицах сталоболее людно, то и дело приходилось останавливаться на светофорах.

Старший группы повернулся и коротко бросил:

— Подъезжаем!

В ту же секунду один из охранников быстрым движением натянулна голову Павла матерчатый мешок.

Павел закашлялся, завертел головой, но резкий болезненныйудар под ребра заставил его затихнуть. «Мерседес» еще раз свернул, затормозил.Раздалось гудение поднимающихся гаражных ворот, и они въехали внутрь какого-тоздания.

Павла вытащили из машины и, как прежде, поволокли вперед.

Он спотыкался на каждом шагу и едва не упал, поднимаясь покрутым ступеням.

Тогда сопровождающий, что-то вполголоса пробормотав, грубымрывком стащил мешок с его головы и втолкнул Павла в просторную полутемнуюкомнату.

Окна в этой комнате были задернуты плотными бежевымишторами, в углу стоял антикварный письменный стол, посреди комнаты — глубокоетяжелое кресло, возле него — стойка с несколькими лампами, как в операционной.

В первый момент Павлу показалось, что в комнате никого нет,и только когда глаза привыкли к полутьме, он разглядел за столом удивительномаленького человека лет шестидесяти, с выпуклым лбом, глубокими залысинами игустыми кустистыми седыми бровями, под которыми прятались маленькиепронзительные глаза.

— Здравствуйте, батенька! — проговорил этот человек ивыкатился из-за стола, потирая маленькие ручки.

Стоя он оказался еще меньше, самый настоящий карлик. Мелкимишагами пересек кабинет, подкатился к Павлу и снизу вверх уставился на него снеприязненным любопытством.

— Вот вы какой! — протянул он и повернулся к безмолвнымспутникам Павла: — Что же вы, ребятки, усадите нашего гостя, он, должно быть,устал с дороги!

Две пары сильных рук подхватили Павла, подтащили к креслу,швырнули в него и затянули ремни на руках и ногах.

Все вернулось на исходную точку.

Карлик подкатился к Павлу, заинтересованно взглянул на негои промурлыкал, как сытый кот:

— Ну что, батенька, поговорим о жизни, о радостях ее ипечалях?

Павел промолчал.

Карлик снова потер ручки и вдруг цепко ухватил пальцамилевое веко Павла. Павел мотнул головой, попытался увернуться, но карлик снеожиданной ловкостью кусочком клейкой ленты закрепил веко, соединив его сбровью, так что глаз больше не закрывался. Через секунду он сделал то же самоес правым глазом.

Глаза слезились и невыносимо болели. Павлу мучительнохотелось закрыть их или хотя бы моргнуть, но клейкая лента лишила его такойвозможности.

— Ну как, батенька, вам удобно? — участливопоинтересовался карлик, снова потирая свои ручки.

— Идите вы к черту… — выдохнул Павел.

— Ну зачем же так! Мы с вами немножко побеседуем, а уж тамрешим, кто из нас куда пойдет… причем что-то мне подсказывает, батенька, что кчерту из нас двоих пойду не я…

Он приблизился к самому лицу Павла и негромко, доверительнопроговорил:

— Ну так что — может быть, вы сразу расскажете мне, кто вытакой, на кого работаете, кто послал вас в Лондон?

— Опять двадцать пять… — протянул Павел. — Мне этапесня еще у чеченов надоела…

— Это вы зря, батенька! — В голосе карлика прозвучалалегкая обида. — Не нужно нас сравнивать! Это даже как-то обидно! Вашичеченские знакомые, друзья Ахмата Закаева — дикие люди! У них примитивныеинтересы и примитивные методы! Видел я этого их специалиста по развязываниюязыков… тупое животное с двумя извилинами в голове! Конечно, иногда его методыдают результат, но согласитесь — в двадцать первом веке это выглядит как-тонесовременно!

Он внимательно оглядел Павла и удовлетворенно произнес:

— Могу только порадоваться, что мои мальчики успели вовремя,до того как Шамиль с вами поработал. После него люди превращаются в никуда негодный отработанный материал, а с вами пока можно продуктивно работать…

Карлик снова потер ручки и жизнерадостно воскликнул: